|
постмодернизма (Ж. Бодриярд). теории информационною общества (И. Масуда), одттако сохранит свои «корневые» институциональные основы [228]. В центре внимания новой институциональной экономики оказывались те с()еры исследований, которые далеко выходили за пределы чисто рыночною хозяйства, т.е. пострыночные процессы. Вследствие чего в рамках названных теоретических конструкций отвергаются методы неоклассической теории, а предпочтения отдаются, прежде всего, эволюционно-социологическим методам. Д. Белл как основатель концепции постиндустриального общества отмечал, что современное общество отличается от предыдущих эпох своей постэкономической направленностью, что трансформирует все его институты, в том числе и институт частной собственности, который приобретает черты «размытости» [37]. С ним соглашается и П. Дракер, не раз подчеркивавший, что действующий институт частной собственности не всегда оказывается эффективным экономическим институтом для всех объектов собственности (например, для авторских прав и интеллектуальной собственности). Более того, он считает, что сегодня вообще частная собственность на материальные и финансовые активы уже не приносит своему обладателю той экономической власти, которую он бы мог иметь ранее. По мнению П. Дракера источник экономической власти, сместился в сторону интеллектуально-информационных ресурсов [90]. И звестный представитель этого направления О. Тоффлср [182] тем не менее, полагает, что в условиях «супериндустриального» общества, в котором власть государства и корпораций уменьшается, традиционные формы организации частной собственности престаю т быть эффективными. Однако поэтому более эффективной формой орюнизации крупной собственности он считает не традиционный принцип иерархической вертикали бюрократии, а принцип адхократии, когда каждый организационный компонент компании представляет собой модуль, взаимодействующий с другими (как по вертикали, так и по горизонтали), |
ческой теории, а предпочтения отдаются, прежде всего, эволюционносоциологическим методам. Между взглядами «старых» институционалистов (Т. Веблен, Дж. Коммонс, У. Митчелл) и представителями новой институциональной школой можно выделить три основных различия. Во-первых, «старые» институционалисты двигались от права и политики —к экономике, пытаясь подойти к анализу проблем собственности при помощи методов других наук об обществе. Неоинституционалисты же идут прямо противоположным путем — изучают политологические, правовые и многие другие проблемы общественных наук при помощи методов неоклассической экономической теории. Во-вторых, «старый» институционализм базировался, прежде всего, на индуктивном методе, шел от частных случаев к обобщениям, в результате чего методология общей институциональной теории так и не сложилась. Неоинституционалисты же используют дедуктивный метод, переходя от общих принципов неоклассической экономической теории к объяснению конкретных институциональных форм. В-третьих, «старый» институционализм преимущественно обращал на внимание коллективные действия (в первую государства и правительства) по защите интересов индивида, тогда как неоинституционализм ставит во главу угла изменения индивидуального поведения под воздействием трансформационных процессов, происходящих в заданных социальных и экономических институтах. Основатель концепции постиндустриального общества Д. Белл отмечал, что современное общество отличается от предыдущих эпох своей постэкономической направленностью, что трансформирует все его институты, в том числе и институт частной собственности, который 1Masuda Y. Information Society as Post-Industrial Society. Wash, 1981. P. 123. приобретает черты «размытости» . Ему вторит и П. Дракер, не раз подчеркивавший, что действующий институт частной собственности не всегда оказывается эффективным экономическим институтом для всех объектов собственности (например, для авторских прав и интеллектуальной собственности). Более того, он считает, что сегодня вообще частная собственность на материальные и финансовые активы уже не приносит своему обладателю той экономической власти, которую он бы мог иметь ранее. Источник экономической власти, по мнению П. Дракера, сместился в сторону интеллектуально-информационных ресурсов2. Не менее известный представитель этого направления О. Тоффлер полагает, что в условиях «супериндустриального» общества, в котором власть государства и корпораций уменьшается, традиционные формы организации частной собственности престают быть эффективными. Поэтому более эффективной формой организации крупной собственности он считает не традиционный принцип иерархической вертикали бюрократии, а принцип адхократии, когда каждый организационный компонент компании представляет собой модуль, взаимодействующий с другими (как по вертикали, так и по горизонтали), созданный для решения одной конкрентной задачи. Все это, по мнению О. Тоффлера, позволит корпорации приспособиться к изменчивой экономической, технологической и социальной среде современного общества3. К новой отрасли институционализма, примыкает Дж.К. Гэлбрейт и его теория техноструктуры. По его мнению, в современном обществе «власть перешла от отдельных личностей к организациям, обладающим групповой индивидуальностью»4. Характеристики индивидов рас'Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. Опыт социального прогнозирования. М., ВАГРИУС, 1999.-С . 13. 2Drucker P. Change world of the Executive. Oxford, 1995. P. 178 3Тоффлер О. Адаптивная корпорация. /Новая постиндустриальная волна на Западе. М., 1999. —С.452. 4Гэлбрейт Дж. К. Экономические теории и цели общества. М., 1976. С. 188-189. |