л свое тело буквой “П”). С.Кьеркегор подробно проанализировал этот вид отчаяния . Хотя датский философ и утверждает, что такой человек комичен, но передоновский психологический комплекс хорошо знаком людям переломных, катастрофических эпох, не случайно автор пишет: “Он был слеп и жалок, как многие из нас”453. Утрированное безобразие бытовых сцен в романе как раз и призвано парализовать читательское сопереживание, оттолкнуть от героя потому что дело совсем не в герое. Ж р л Передонов не улыбается — у него “поганое подобие улыбки” , удовольствие “вялое и тусклое”, одушевление “угрюмое”. Музыка не задевает его “мертвенногрубые чувства”455. Красивые сестры Рутиловы вызывают в нем “приятные мечты: паскудные детища его скудного воображения”, но они скоро гаснут, сменяясь “тяжелым, беспредметным вожделением”456. Нет такого порока, который отсутствовал бы у Передонова: он чревоугодник, пьяница (допился буквально до чертиков до недотыкомки), картежник, вор, убийца, садист, карьерист, трус, лентяй... Сологуб характеризует своего героя: “Его чувства были тупы, и сознание его было растлевающим и умертвляющим аппаратом. Все, доходящее до его сознания, претворялось в мерзость и грязь. В предметах ему бросались в глаза неисправности и радовали его. Когда он проходил мимо прямостоящего и чистого столба, “ему хотелось покривить его или напакостить. Он смеялся от радости, если при нем чтонибудь пачкали. Чисто вымытых, гимназистов он презирал и преследовал. Он называл их ласкомойками. Неряхи были для него понятнее. У него не было любимых предметов, как не было любимых людей,— и потому природа могла только в одну сторону действовать на его чувства, только угнетать их”457. Также и встречи с людьми. Особенно с чужими, незнакомыми, “которым нельзя сделать грубость. Быть счастливым для него значило ничего не делать и, замкнувшись от мира, ублажать свою утробу”458. 452Кьеркегор С. Страх и трепет.М.,1993.С.287. 453Сологуб Ф. Мелкий бес.-М., 1989.С.205. 454Там же. С.22. А 455Там же. С.511. * 45бТам же. С.51. 457Там же. С.45. 458Там же. С.89. Т" 168 |
тоска! О, милая, старая русская песня, или и подлинно ты умираешь?...” [40, С. 136]. Сологубовский “мелкий бес” гораздо ближе к “хаму”, о котором пророчествовал Мережковский, чем к Демону Врубеля или Блока. Итак, “реалистический” уровень содержания создает ощущение тоски от созерцания окарикатуренного “неживого бытия”, тоски тем более острой, что ействительности. Тупая основное чувство, томящее Передонова: “Среди этого томления на улицах и в домах, под этим отчуждением с неба, по нечистой и бессильной земле, шел Передонов и томился неясными страхами, и не было для него утешения в возвышенном и отрады в земном, потому что и теперь, как всегда, смотрел он на мир мертвенными глазами, как некий демон, томящийся в мрачном одиночестве страхом и тоскою” [40, С.89]. Личность Передонова это личность изгоя, “отчужденного” и отчаявшегося человека, очень характерна для XX столетия и не раз становилась предметом анализа в экзистенциалистской философии, Передонов смутно ощущает, что ему нет места в жизни, и мечтает получить место инспектора училищ, то есть он представляет такое я , которое не хочет больше быть самим собой. Но при этом он постоянно боится, что его подменят (переодевшись в его платье), боится не узнать себя (и метит свое тело буквой “П”). С.Кьеркегор подробно проанализировал этот вид отчаяния [46]. Хотя датский философ и утверждает, что такой человек комичен, но передоновский психологический комплекс хорошо знаком людям переломных, катастрофических эпох, не случайно автор пишет: “Он был слеп и жалок, как многие из нас” [40, С.205]. Утрированное безобразие бытовых сцен в романе как раз и призвано парализовать читательское сопереживание, оттолкнуть от героя потому что дело совсем не в герое. На событийно-бытовом уровне автор отделяет себя от героя, занимая по отношению к нему резко отрицательную позицию “вненаходимости”. Передонов не улыбается у него “поганое подобие улыбки” [40, С.22], удовольствие “вялое и тусклое”, одушевление ‘“угрюмое”. Музыка не задевает его мертвенно-грубые чувства” [40, С.51]. Красивые сестры Рутилова вызывают в нем “приятные мечты” “паскудные детища его скудного воображения”, но и они скоро гаснут, сменяясь “тяжелым, беспредметным вожделением” [40, С.51]. Нет такого порока, который отсутствовал бь пьяница (допился буквально “до чертиков” до недотыкомки), картежник, вор, убийца, садист, карьерист, трус, лентяй... Сологуб характеризует своего героя: “Его чувства были тупы, и сознание его было растлевающим и умертвляющим аппаратом. Все доходящее до его сознания претворялось в мерзость и грязь. В предметах ему бросались в глаза неисправности и радовали его. Когда он проходил мимо прямостоящего и чистого столба, ему хотелось покривить его или напакостить. Он смеялся от радости, когда при нем что-нибудь пачкали. Чисто вымытых гимназистов он презирал и преследовал. Он называл их ласкомойками. Неряхи были для него понятнее. У него не было любимых метов как не было любимых людей, и потому природа могла только в одну сторону действовать на его чувства, только угнетать их. Также и встречи с людьми. Особенно с чужими и незнакомыми, которым нельзя сделать грубость. Быть счастливым для него значило ничего не делать и, замкнувшись от мира, ублажать свою утробу” [40, С.89]. Передонов центр художественного мира в романе, большинство сцен и персонажей даны в его восприятии может быть, поэтому так гадок и город, и люди в нем, ведь именно Передонову “все это только казалось”. Например: “Грязные улицы, пасмурное небо, жалкие домишки, оборванные вялые дети ото всего веяло тоскою, неизбывною печалью. “Это нехороший город, думал Передонов, и люди здесь злые, скверные...” [40, С.179]. Однако в романе нет психологизма, характерного для романа XIX века, нет рефлексии и саморефлексии, потому что фактически нет и сознания. Приглядимся внимательнее к ощущениям и восприятиям Передонова. Многие реакции Передонова на события обнаруживают инфантильность, примитивность его сознания. Он верит в сглаз, в колдовство и колдуний [40, С.171, 175], совершенно по-детски чурается: “Передонов закружился на месте, плевал во все стороны и бормотал: “Чур-чурашки, чурки-болвашки, буки-букашки, веди-таракашки. Чур меня. Чур меня. Чур, чур, чур-чур-перечуррасчур” [40, С.54]. Он боится темноты и боится быть один: в ночи идет от Грушиной, но “он теперь не боялся, шел с Варварою, а не один” [40, С.204]. Передонов боится покойников и даже домов, в которых когда-то жили теперь умершие люди [40, С.115]. Словно из детских сказок пришла к нему вера в кота-оборотня. Сцена выбора невесты из сестер Рутиловых явно навеяна “Сказкой о царе Салтане” Пушкина: Передонов требует, чтобы каждая из сестер сказала, чем угождать ему будет. Мечтая о радостях брачной ночи, он все таскает из кармана карамельки, а когда конфет не осталось, “он опечалился и раздосадовался. |