Проверяемый текст
Барковская Нина Владимировна; Поэтика символистского романа (Диссертация 1996)
[стр. 180]

Хоть со мной умертви ты ехидную, Чтоб она хоть в тоску панихидную Не ругалась над прахом моим503.
Автор-повествователь на событийном уровне содержания предстает как один из городских обывателей, говоря о событиях в “нашем городе“504.
Здесь он отделяет себя от героя, занимая по отношению к нему резко отрицательную позицию “вненаходимости”.
Широко используются им просторечия (“омегу набуровила”, “касть поганая”, “сварганю”, “окрутиться” и др.).
Типичность персонажей подчеркивается и тем, что они заставляют вспомнить аналогичные образы, хорошо знакомые по произведениям русской литературы XIX века это все те же “ветошки с амбицией”,
“униженные и оскорбленные”, “человеки в футляре”.
Привычность этих* + типов как бы подтверждает их жизненную реальность, это “знакомые незнакомцы”.

Бытовой (“эпический”) уровень содержания в “Мелком бесе” призван выразить авторское представление о земной жизни как о “темном мире неживого бытия”.
Назначение этого уровня не столько отразить реальные конкретно-исторические обстоятельства, сколько вызвать общее ощущение абсурдности.

Во всех бытовых сценах нагнетается ощущение гадости и мерзости до гротеска, до нарушения иллюзии правдоподобия.
Достаточно вспомнить эпизоды, начинающие роман: Рутилов подбивает Передонова тайком от Варвары жениться на одной из его сестер (“любую выбирай”), Вершина уговаривает взять замуж Марту, но Передонов везде подозревает обман, ловушку и сам издевается над собеседниками.
Затем разыгрывается безобразная сцена в доме Передонова, с пачканьем стен, пьянством, взаимными оскорблениями.
Передонов дразнит Варвару и плюет ей в лицо: “Свинья! сказала Варвара довольно спокойно, словно плевок освежил ее”505.

Событийно-реалистический слой содержания — это “дивная на вид декорация, а за нею закулисная неряшливость и грязь”506.

В созданном писателем мире важность исторических и социальных параметров начинает приниматься как извечная “демоническая игра, забава рока с его марионетками”.
Вечное возвращение осуществляется по нисходящей спирали.
В мире, где живут герои Сологуба, поругана красота (Варвара, Грушина), любовь
Там же.
С.
17.
504Там же.
С.44.
505Сологуб Ф.
Мелкий бес,М., 1989.
С.31.
А 506Сологуб Федор.
Собрание сочинений: в 20-ти.СПб., 1907-1913.
Т.10.С.144.
180
[стр. 189]

ются, перерастая в манию преследования.
Окончательно сходя с ума, он убивает своего приятеля Володина.
Вполне объективированно, с соблюдением эпической дистанции между автором и его героями, изображены обитатели города.
Гимназический учитель Передонов румяный век, у него равнодушное лицо, каштановые волосы, тяжелая походка, маленькие заплывшие глазки, очки в золотой оправе.
Варвара всегда неряшливо одета, но тщательно набеленная и нарумяненная; на ее морщинистом лице, хранившем следы былой красивости, неизменно лежало брезгливо-жадное выражение.
Колоритна фигура Ершихи пьяной, растрепанной бабы, квартирной хозяйки Передонова, с ее лихими жестами и грубо выразительной речью, пересыпанной ругательствами.
Иногда характерность героев подчеркивается значащей фамилией (Ершова, Хрипач; С.П.Ильев обратил внимание на то, что фамилия Вершиной, заманивающей Передонова в свой сад, происходит от слова “верша” рыболовная снасть, предназначенная тащить, волочить; можно соотнести со светловолосым, модным и веселым, но чахлым Рутиловым минерал рутил бесцветно-прозрачный, напоминающий алмаз, но менее драгоценный).
Не забывает Сологуб подчеркнуть типичность, обыкновенность своих героев.
Глуп не только Передонов, но и Володин, и Богданов, и Марта, удивляющаяся тому, как Вершина умеет многими словами высказать простую мысль.
Гадкие забавы Передонова мучить кота, пачкать стены с радостью подхватывают остальные.
Передонов действительно считается завидным женихом в городе.
Грубость Передонова характерна и для всех других.
Так, пьяная Ершиха, ворвавшись в квартиру, сыплет ругательные слова в виде общего приветствия [40, С.37]; вечером в бильярдной “игроки, много за игрою выпившие, раскраснелись и пьяно галдели...
Грубые слова носились в воздухе.
Никто на это не обижался: по дружбе” [40, С.47].
стает городских обывателей, говоря о событиях в “нашем городе” [40, С.44].
Широко используются просторечия (“омегу набуровила”, “касть поганая”, “сварганю”, “окрутиться” и др.).
Типичность персонажей подчеркивается и тем, что они заставляют вспомнить аналогичные образы, хорошо знакомые по произведениям русской литературы XIX века: это все те же “ветошки с амбицией”, (
С униженные и оскорбленные”, “человеки в футляре”.
Привычность этих типов как бы подтверждает их жизненную реальность, это “знакомые незнакомцы”.

Однако если мы поверим в реальность этих людей и в жизнеспособность бытового уровня, мы совершим ошибку, подобную той, которую допустил

[стр.,191]

снега, Пушкин полемизирует с Вяземским и Баратынским.
Эффект “сотворенности” передоновского мира важен и Сологубу.
Мелком призван выразить авторское представление о земной жизни как о темном мире неживого бытия”.
Назначение этого уровня не столько отразить реальные конкретно-исторические обстоятельства, сколько вызвать общее ощущение абсурдности.

(Кстати, в V главе “Евгения Онегина” содержится страшный сон Татьяны, полный перекличек с балладой Жуковского “Светлана”).
Интрига элементарна и открыто развивается на глазах читателя; типы не новы.
Сам автор писал: “Никаких нет фабул и интриг, и все завязки давно завязаны, и все развязки давно предсказаны” [42].
Во всех бытовых сценах нагнетается ощущение гадости и мерзости до гротеска, до нарушения иллюзии правдоподобия.
Достаточно вспомнить эпизоды, начинающие роман: Рутилов подбивает Передонова тайком от Варвары жениться на одной из его сестер (“любую выбирай”), Вершина уговаривает взять замуж Марту, но Передонов везде подозревает обман, ловушку и сам издевается над собеседниками.
Затем разыгрывается безобразная сцена в доме Передонова, с пачканьем стен, пьянством, взаимными оскорблениями.
Передонов дразнит Варвару и плюет ей в лицо: “Свинья! сказала Варвара довольно спокойно, словно плевок освежил ее”
[40, С.31].
Событийно-реалистический слой содержания это “дивная на вид декорация, а за нею закулисная неряшливость и грязь”
[43].
Сологуб внушает читателю, что его герои не вполне живые люди, к ним нельзя подходить с обычными человеческими мерками.
Почти в каждом персонаже есть что-то механическое, неорганическое.
Так, к прекрасному телу Варвары “приставлена”, силою каких-то презренных чар, голова увядающей блудницы [40, С.63].
Предводитель дворянства Верига носил корсет, румянил лицо, коротко стриг лысеющие волосы, держался по-военному четко [40, С.96].
Грушина вся мятая и запыленная, как и ее одежда, и думалось, что она никогда не моется, а только выколачивается камышовкою вместе со своими платьями [44].
Большинство героев склонны к бесконечному механическому повторению однообразных действий: Преполовенский и директор гимназии Хрипач, раз начав говорить, долго не могли остановиться; Вершина без конца пускает черный табачный дым; купец Тишков говорит в рифму “с неуклонностью хитро придуманной машинки-докучалки”.
Слова автора, характеризующие Тишкова, можно отнести ко всем “недочеловекам” или “не-людям” романа: “Долго глядя на

[стр.,192]

его расторопные, отчетливые движения, можно было подумать, что это не живой человек, что он уже умер, или и не жил никогда, и ничего не видит в живом мире и не слышит ничего, кроме звенящих мертво слов” [40, С.88].
Событийно-бытовой уровень содержания, утрачивая важность исторических и социальных параметров, начинает восприниматься как извечная “демоническая игра, забава рока с его марионетками”.
Все эти “мертвые души” и “органчики” из города Глупова неизменно повторяются на земле, становясь только все более идиотичными и пошлыми.
Вечное возвращение осуществляется по нисходящей спирали.
В мире, где живут герои Сологуба, поругана красота (Варвара, Грушина), любовь
(Варвара, Марта), даже чистое, прекрасное детство: ребятишки Грушиной “грязные, глупые и злые, как ошпаренные собачонки” [40, С.45].
Исследователи романа уже неоднократно отмечали важность лермонтовских параллелей у Сологуба.
Само название восходит к “Сказке для детей” Лермонтова (“То был ли сам Великий Сатана, Иль мелкий бес из самых нечиновных...”).
Авторы примечаний к академическому шеститомному изданиюР 4 ф сочинений Лермонтова отмечают, что в этой поэме Демон низведен с высот Ч • ■ романтической абстракции в реальную общественную среду.
“Снижение” образа подчеркивается бытовым колоритом повествования о жизни одного из аристократических домов, ироническими и шутливыми авторскими отступлениями [45].
Рисуя своего “мелкого беса”, Сологуб прибегает к коверканию, окарикатуриванию лермонтовского (уже сниженного) героя.
Как отмечает О.Н.Ларк, “романтические высокие штампы приобретают фарсовую нелепость” [40 “хитрый демон”, дух, хотя бы и принявший облик “ аристократа”, он потусторонен земной, реальной жизни.
Сологуб “остранняет” своего героя (“механически, как на неживом, прыгали на его носу золотые очки...”, “Им овладела решимость почти механическая...”, “Ходячий труп”), но все же Передонов не дух, а провинциальный учитель, такой же человек, как все другие обыватели города.
Метафизическое нерасторжимо слито с физическим, сверхреальное с реальным.
У Сологуба речь идет не о падении демона с высот романтического индивидуализма, а о вырождении русской нации в целом.
Поют сестры Рутилова, такие миловидные, веселые, нарядные, —но в их визгливых голосах слышится что-то навье: и О, смертная тоска, оглашающая поля и веси, широкие родные просторы! Тоска, воплощенная в диком галдении, тоска, гнусным пламенем пожирающая живое слово, низводящая когда-то живую песню к безумному вою! О, смертная

[Back]