|
кадров сообщила повествованию А. Белого, “причудливо сочетавшему заоблачное с тривиальным” (Вяч. Иванов), большую емкость, позволила вести действие 701 параллельно в разных пространствах, возвращаться из мира Вечности . Андрей Белый много раз повторял, что его язык это “косноязычие”. Но это лишь первое, внешнее впечатление. На самом деле Белый великолепный стилист, ставящий своей задачей словом как можно точнее передать чувство, движение мысли, поэтому ищет точного словесного соответствия, развивая, присоединяя, уточняя. В своей рецензии на роман “Отчее слово” С. Есенин писал: “... он зачерпнул словом то самое, о чем мы мыслили только тенями мыслей.., и ясно вырисовал скрытые от нас возможности отделяться душой от тела, как от чешуи”. Однако все эти произведения являются лишь этапом, подходом к более глубоким, ярким произведеним символистским романам. Наша задача состоит в том, чтобы увидеть то принципиально новое, что внес А.Белый в развитие символистского романа по сравнению с Мережковским, Брюсовым, Сологубом. Как трансформируются им принципы метаисторизма, антологии, смысловой многоуровневости содержания? Как соотносятся объективное и субъективное, эпическое и лирическое начала, реальный и сновидческий миры, автор и герой произведения и шире литература и жизнь? Каковы особенности “романного” слова у А. Белого? В статье “Символизм и современное русское искусство” А.Белый характеризует своих предшественников: Мережковского и Брюсова702. Брюсов, согласно А. Белому, воспринял идеи западного индивидуализма и замкнулся в эксперименты с формой. Эти два писателя (Мережковский и Брюсов) “демонстрируют раскол в русском символизме между правдою личности, забронированной в форму, и правдой народной, забронированной в проповедь...”703 Если у Мережковского нет “слов”, то у Брюсова нет “действия”. Соединение “слова” и “дела” далекая задача будущего, но важно, что Белый уже осознал необходимость синтеза формы и содержания в символистском произведении, искусства и жизни, личности и народа, “неба” и “земли”, “проповеди” и “эстетизма”. Посвоему близок А.Белому и Ф.Сологуб, внесший в символистский роман тему 70Корецкая И.В. Андрей Белый: корни и крылья.// Связь времен: проблемы преемственности в русской литературе конца XIXначала XX в. / Под ред. В. А. Келдыша. М , 1992. С. 227. 702Белый А.Символизм как миропонимание.*М., 1994. 703Там же. С.372. 248 |
“Москва” рассматривалась как антиэпопея; в книге Л.Силард “Теория карнавализации. От Вяч.Иванова до М (Будапешт, 1989) к романам Белого прилагается бахтинская концепция мениппеи. Однако жанровое своеобразие романов Белого требует дальнейшего изучения. Наша задача состоит в том, чтобы увидеть то принципиально новое, что внес А.Белый в развитие символистского романа по сравнению с Мережковским, Брюсовым, Сологубом. Как трансформируются им принципы метаисторизма, антилогии, смысловой многоуровневости содержания? Как соотносятся объективное и субъективное, эпическое и лирическое начала, реальный и t сновидческий миры, автор и герои произведения и шире литература и жизнь? Каковы особенности “романного” слова у А.Белого? В статье “Символизм и современное русское искусство” [8] А.Белый характеризует своих предшественников Мережковского и Брюсова. Он отмечает новизну метаисторической концепции Мережковского и обнаружившуюся недостаточность прежней литературной образности для ее выражения: иМережковский первый по времени увидел Ницше; глазами Ницше он окинул историю; согласился с “Антихристом” Ницше и поднял руку на историческое христианство. Это боготворчество отразилось в “Юлиане”. Но, подняв руку, “Я”. “Я” или “Ты”? Этот вопросон остановился: и в “Я” он увидел второе стоит у него в “Воскресших Богах”. “Я” и “Ты” примиряется в третьем, в народе. И уже в “Петре” прозвучала глубоко народная нота. В “Петре” Мережковский вместе с русским сектантством. За “Петром” уже проповедь: литература ли это? Слово ли? Нет слов тут...” [8, С.359-360]. Если Мережковский в своих исканиях выходит за грань литературы в проповедь, то Брюсов, согласно А.Белому, воспринял идеи западного индивидуализма и замкнулся в эксперименты с формой. Эти два писателя демонстрируют раскол в русском символизме между правдою личности, забронированной в форму, и правдой народной, забронированной в проповедь” [8, С.360]. Если у Мережковского нет нет “действия”. Соединение “слова” и “дела” важно, что Белый уже осознал необходимость алекая формы и содержания в символистском произведении, искусства и жизни, личности и народа, “неба” и “земли”, “проповеди” и “эстетизма”. По-своему близок А.Белому и Ф.Сологуб, внесший в символистский роман тему современной России. Сологуб “из глубины реализма... вычертил формулы своей фантастики” [8, С.382]. Но позиция Сологуба это позиция солипсизма, приводящего к |