|
I Сфера применения субъективного начала в “Петербурге” необычайно широка, так же, как и круг конкретных его средств. В романе от имени повествователя утверждается художественная реальность как феноменология духа автора и его героев. Без субъекта нет объекта, и все явления суть комплексы наших ощущений, нашего чувственного опыта. Поэтому фантомы воображения автора так же реальны, как реальны фантомы “мозговой игры” героев романа. Один из ликов повествователя — лих пророка. Пророчества о судьбе России облекаются в форму обращений, восклицаний: “Раз взлетев на дыбы и глазами меря воздух, медный конь копыт не опустит: прыжок над историей — будет; великое будет волнение рассечется земля; самые горы обрушатся от великого т р у с а ; родные равнины от труса изойдут повсюду горбом. На горбах окажется Нижний, Владимир и Углич. Петербург же опустится... Будет, будет Цусима! Будет — новая Калка!...”820 Роман насыщен лирическими и ироническими отступлениями. Часть этих отступлений представляет собой обращения к понятиям и неодушевленным предметам: “Неизмеримости полетели навстречу. Русь, Русь! Видел — тебя он, тебя! Это ты разревелась ветрами, буранами, снегом, дождем, гололедицей — разревелась ты .,,821 миллионами живых заклинающих голосов! -“Линии! Только в вас осталась память петровского Петербурга ... Линии!.. 8 2 2 Как они изменились: как их изменили эти суровые дни! -“Улица! Как она изменилась: как и ее изменили эти суровые дни”823 Повествование насыщено оценками повествователя: “Быстро кинул он веревку под 894 диван и позорнейшим образом побежал к входной двери...” , “за столиками бражничал какой-то ублюдочный род”825и т. д. Помимо обращений собственно к читателю “Петербург” насыщен обращениями к неопределенному адресату, который обозначен местоимением второго лица. Это риторические вопросы. Белый А. Петербург. С.218. 821Там же. С.147. 822Там же. С.38. 823Там же. С.43. 824Там же. С. 123. 825Там же. С.56. 285 |
он понял: он малый ребенок”. Он услышал звук милого детства, позабытой родины, Бога звук, похожий на предвесенний голос журавлей, несущих свое курлыканье над “проклятыми петербургскими крышами” [49, С.315-317]. Уже Пролог противопоставляет Петербург и Москве, и Киеву, и всей Российской Империи; каменная планиметрия “разительно отличается” от остальных городов деревянной кучи домишек, сплошного “отхожего места”. Из точки на карте Петербурга мечет молнии в губернии Аполлон Аполлонович, но тщетно: неизмеримости России летели навстречу, волнение просачивалось и на Невский в грозные дни 1905 года. Сенатор боится Руси, прячется в 66 футляр?5 в куб кареты: “Русь! Русь! Бидел тебя он, тебя! Это ты разревелась ветрами, буранами, снегом, дождем, гололедицей разревелась ты миллионами живых заклинающих голосов!” Неотвязная, злая нота на “у” слышилась в Петербурге 66 октябревая эта песня тысяча девятьсот пятого года” [49, С.77,114]. Так частные контрасты обобщаются Белым в главном контрасте: Петербург и Россия, или, в еще более общем историософском аспекте, Запад и Восток в судьбе России. Закончился “петербургский” период в истории отечества, близится катастрофа: “Раз взлетев на дыбы и глазами меряя воздух, медный конь копыт не опустит: прыжок над историей будет: великое будет волнение; рассечется земля; самые горы обрушатся от великого труса; а родные равнины от труса изойдут повсюду горбом. На горбах окажется Нижний, Владимир и Углич. Петербург же опустится” [49, С.99]. Л.К.Долгополов достаточно охарактеризовал историософскую концепцию Белого, в которой трансформировались 66 Три силы”. Выхо; тождества двух полярных тенденций (“восточной” и “западной”) в возвращении к национальным истокам допетровской Руси, в “детство” русской культуры [49, С.539]. Не вдаваясь в детальный анализ концепции автора, отметим лишь ее выраженность в тексте романа (в лирико-философских отступлениях) и выразимость (в автокомментариях к роману в статьях и письмах А.Белого в работах исследователей). Объективированные герои “Петербурга” выполняют, с этой точки зрения, служебную функцию: они выявляют, обнажают авторский замысел. Индивидуальные черты героев призваны обнаружить роль этих люл дей в истории рода, нации, страны. Их роль заключается в предельной явленности скрытых доселе тенденций, в доведении их до логического конца. “И Николай Аполлонович вспомнил: он старый туранец воплощался многое множество раз; воплотился и ныне: в кровь и плоть столбового дворянства |