|
Дальнейшее развитие символистского романа будет связано с разработкой психологического анализа мифологически понятой личности, с установлением связей между “Я” и “Не-Я” с поисками веры и надежды. В своих романах Сологуб впервые последовательно применил эйдетический принцип в строении образа, что обусловило символизацию всех элементов художественного мира и текучесть, динамичность всей структуры его романа в целом. Многоуровневость содержания, “смысловая вертикаль” в структуре образа, индивидуальное мировосприятие в качестве доминанты явились очень продуктивным принципом поэтики, найденным символистским романом в целом и Ф. Сологубом в частности. Писатель-символист продолжил ту линию в развитии русской литературы, которая подвергает сомнению предустановленную гармонию бытия, тот безусловный добрый смысл бытия как такового, в который верил Вл.Соловьев. Символизм в той его разновидности, которая представлена творчеством Сологуба, составляя часть “русского ренессанса”, был “декадансом” по отношению к предшествующей культурной традиции. Происходящая “переоценка ценностей” отразилась в полемичности “Мелкого беса” по отношению к этико-эстетической концепции классической русской литературы (что так убедительно показал Вик. Ерофеев в" / * статье, посвященной роману). Антипозитивистские трактовки жизни как неизбывной трагедии отражали объективную реальность эпохи кануна XX века. Л.Шестов писал в 1901 году: “Трагедии из жизни не изгонят никакие общественные переустройства... Наука наша до сих пор умела только отворачиваться от всего страшного в жизни, будто бы оно совсем не существовало, и противопоставлять ему идеалы. Теперь жизнь явилась к нам со своими требованиями. Она об идеалах и не вспоминает... Область трагедии это область безумия, “ненормальности”. Глубокое подозрение к жизни, ужас и холод одиночества, отверженность, безумие вот новая психологическая реальность, не позволяющая забыть свое несчастное “я” ради будущего счастья человечества. Философы и писатели (такие, как Л.Шестов, Н.Бердяев, Ф.Сологуб. А.Ремизов. И.Бунин) переносят свое внимание с “внешнего5? (устройство мира и общества) на “внутреннее” на трагические противоречия в душе 1К ---------------------------------1 971Шестов Л. Избранные сочинения. М.; 1993. С. 167-168. 346 |
вующего “бывания” устроить свою сказку, свою красивую легенду. Американские исследователи Ш.Розенталь, Х.П. Фоули приходят к выводу, что “через систему отсылок к языческой культуре... Сологуб делает мир Людмилы и Саши миром дионисически-аморальной красоты, произвола и творческого порыва, который противостоит извращенной, противоестественной мстительности и мелочности передоновского мира, но в конце концов оказывается им разрушенным [57].Чувство обреченности и бессилия неизбежно для человека в этом мире. В следующем романе “Творимая легенда” Сологуб предпримет попытку сотворить свой прекрасный мир помимо, вне реальной действительности. Реально одолеть недотыкомку невозможно, нужно сотворить силой творческой фантазии другой, ирреальный мир. Определение “жестокий талант”, данное Н.К.Михайловским Ф.М.Достоевскому, приложимо и к Ф.Сологубу. Писатель-символист продолжил ту линию в развитии русской литературы, которая подвергает сомнению предустановленную гармонию бытия, тот безусловный добрый смысл бытия как такового, в который верил Вл.Соловьев. Символизм в той его разновидности”, которая представлена творчеством Сологуба, составляя часть “русского ренессанса”, был “декадансом” по отношению к предшествующей культурной традиции. Происходящая “переоценка ценностей” отразилась в полемичности иМелкого беса” по отношению к этико-эстетической концепции классической русской литературы (что так убедительно показал Вик.Ерофеев в статье, посвященной роману). Антипозитивистские трактовки жизни как неизбывной трагедии отражали объективную реальность эпохи кануна XX века. Л.Шестов писал в 1901 году:: “Трагедии из жизни не изгонят никакие общественные переустройства... Наука наша до сих пор умела только отворачиваться от всего страшного в жизни, будто бы оно совсем не существовало, и противопоставлять ему идеалы... Для “интеллигенции” наступило трудное время. Прежде она плакала над страдающим народом, взывала к справедливости, требовала иных порядков... Теперь жизнь явилась к нам со своими требованиями. Она об идеалах и не вспоминает99 царство “разума и совести”. Началось по мнению Л.Шестова, царство “психологии”, когда “подпольный человек” Достоевского и Ницше открыто заявил о своей трагедии. Уже для Лермонтова пороки (“болезнь”) Печорина были дороже “здоровья” посредственности и середины [59]. Область трагедии это область безумия, “ненормальности”. Глубокое подозрение к жизни, ужас и холод одиночества, отверженность, безумие вот новая Пока не перетрется, Крутяся, конопля, Пока не подвернется Ко мне моя земля. Взлечу я выше ели, И лбом о землю трах, Качай же, черт, качели, Все выше, выше... ах! Стихотворение написано в тяжелом для России 1907 году, лиризм его жизненно-правдив и исторически-конкретен. Так и символистский роман, неомифологический в своем эпическом аспекте, психологически-точен в аспекте лирическом. Тождество эпоса и лирики, к которому стремился символистский роман, есть одно из проявлений обшей установки символизма на тождество идеального и материального, обыденного и мистического, индивидуального и р всеобщего, временного и вечного. Многоуровневость содержания, “смысловая вертикаль” в структуре образа, индивидуальное мировосприятие в качестве доминанты явились очень продуктивным принципом поэтики, найденным символистским романом. Этот принцип может взаимодействовать с реалистическом традицией, порождая пограничные с точки зрения метода художественные явления. Так, творчество А.М.Ремизова А.Н.Грачева относит к неореализму [82], З.Г.Минц к символизму [83], В.А.Келдьпи называет его “промежуточным” явлением между реализмом и символизмом [84]. Е.В.Тырышкина сближает метод писателя с символизмом на основании того, что психологическая разработка характеров сменяется у него мифологической мотивацией; его женские образы посвоему преломляют символистский миф о Вечной женственности [85]. Лев Шестов в одном из писем Ремизову порицал слишком реалистический образ генеральши Холмогоровой, который делает “Крестовые сестры” “понятными” публике, воспитанной на социально-критическом пафосе романов XIX века. Для Шестова “Крестовые сестры” произведение не критическое, а общефилософское (“здесь всегда жизнь наряду со смертью”), Sub specie aetemitatis [86]. Е.ГЛундберг также считал, что генеральша “все портит”, и вообще “здесь перегружено бытом, деталями [87] игенеральша” и U есть Крестовых сестрах”, есть и несчаст ния героя-солипсиста привело к изменению родовой природы жанра романа. Сологубовский “роман сознания” строится на взаимообратимости эпического и лирического начал. Сосредоточившись на соотношении “я” и “не-я”, Сологуб не углубляется в структуру “я”, но мифологизирует его. Преодоление “земного томленья” (извечного царства дьявола) возможно только в процессе “творения легенды”, пытающейся подчинить мир “не-я”, сделать его материалом для творческой игры. Однако такое преодоление всякий раз оказывается иллюзорным. В своих романах Сологуб впервые последовательно применил эйдетический принцип в строении образа, что обусловило символизацию всех элементов художественного мира и текучесть, динамичность всей структуры романа в целом. Солипсизм героев Сологуба не привел к освобождению и самоутверждению личности. “Творимая легенда” никогда не станет объективной реальностью. Дальнейшее развитие символистского романа будет связано с разработкой психологического анализа мифологически-понятой личности, с установлением связей между и “не-я”, с поисками веры и надежды. Библиографические ссылки. 1. Сологуб Ф.Я. Книга совершенного самоутверждения // Сологуб Ф. Творимая легенда. СПб.;М., 1991. С.148. 2. Там же. С. 145. 3. Там же. С.150. 4. Цит. по: Русская поэзия “серебряного века”: 1890-1917: Антология М., 1993. С.202. 5. Великовский С. В скрещении лучей: Групповой портрет с Элюаром. М., 1987. С.84. 6. Smaga J. Fiodor Sologub; Paul Verlain / Цит.по: Багно B.E. Федор Сологуб переводчик французских символистов // На рубеже XIX и XX веков. Л., 1991. С.163. 7. См. напр.: Личность в XX столетии; Анализ буржуазных теорий. М., 1979. С.164-173. 8. Волынский А.Л. Ф.К.Сологуб // Сологуб Ф. Творимая легенда. П.; М., 1991. С.221. 9. Сологуб Ф. Поэты ваятели жизни // Сологуб Ф. Творимая легенда. 1991. |