|
■4-4 забронированной в форму, и правдой народной, забронированной в проповедь...’,919 Если у Мережковского нет “слов”, то у Брюсова нет “действия”. Соединение “слова” и “дела” далекая задача будущего, но важно, что Белый уже осознал необходимость синтеза формы и содержания в символистском произведении, искусства и жизни, личности и народа, “неба” и “земли”, “проповеди” и “эстетизма”. Посвоему близок А.Белому и Ф.Сологуб, внесший в символистский роман тему современной России. Сологуб “из глубины реализма... вычертил формулы своей фантастики55980 . Но позиция Сологуба это позиция солипсизма, приводящего к отрицанию реальности, во имя “творимой легенды”. Попытка “демократического символизма” закончилась для Сологуба неудачей. Мироощущение этого писателя характеризуется отчаянием и ужасом. А. Белый представитель младосимволизма отвергает “кошмаризм”981 декадентов и пытается обрести надежду, найти путь к миру существующего. Даже Сологуб, по его мнению, показал нам что смерти нет; он указал на нее, и “мы 982 увидели, что нет у нас безглазой смерти!” В творчестве Белого символизм перестал с необходимостью нуждаться в фантастике. Для него символизм это мироощущение, то есть особое субъективное ощущение действительности, ощущение мистическое. Символизм оказался в состоянии интерпретировать любую, в том числе и конкретноисторическую реальность. 3 а За эту верность своей эпохе не в её явных благополучных формах, а в её тайных, угрожающих ей катастроф, как готовящемуся в ней взрыву всех привычных смыслов, А.Белый и заплатил трагедией своего небытия и одиночества, ставшей, правда, благодаря магии его дарования, нашей крепчайшей связью с ним«983 Для Федора Степуна, как и для многих русских мыслителей XX века, творчество Андрея Белого олицетворяло единственное по силе и своеобразию воплощение небытия “рубежа двух столетий”, являлось художественной конструкцией всех тех деструкций, “что совершались в нем и вокруг него; раньше, к 979Там же. 980Там же. С.382. 981 982 Там же. С.281. Там же. С. 392. 983Асоян Ю.А., Малафеев А.В. Открытие идеи культуры (Опыт русской культурологии середины XIX начала XX веков). М.: ОГИ, 2001. С. 165. 350 |
“Москва” рассматривалась как антиэпопея; в книге Л.Силард “Теория карнавализации. От Вяч.Иванова до М (Будапешт, 1989) к романам Белого прилагается бахтинская концепция мениппеи. Однако жанровое своеобразие романов Белого требует дальнейшего изучения. Наша задача состоит в том, чтобы увидеть то принципиально новое, что внес А.Белый в развитие символистского романа по сравнению с Мережковским, Брюсовым, Сологубом. Как трансформируются им принципы метаисторизма, антилогии, смысловой многоуровневости содержания? Как соотносятся объективное и субъективное, эпическое и лирическое начала, реальный и t сновидческий миры, автор и герои произведения и шире литература и жизнь? Каковы особенности “романного” слова у А.Белого? В статье “Символизм и современное русское искусство” [8] А.Белый характеризует своих предшественников Мережковского и Брюсова. Он отмечает новизну метаисторической концепции Мережковского и обнаружившуюся недостаточность прежней литературной образности для ее выражения: иМережковский первый по времени увидел Ницше; глазами Ницше он окинул историю; согласился с “Антихристом” Ницше и поднял руку на историческое христианство. Это боготворчество отразилось в “Юлиане”. Но, подняв руку, “Я”. “Я” или “Ты”? Этот вопросон остановился: и в “Я” он увидел второе стоит у него в “Воскресших Богах”. “Я” и “Ты” примиряется в третьем, в народе. И уже в “Петре” прозвучала глубоко народная нота. В “Петре” Мережковский вместе с русским сектантством. За “Петром” уже проповедь: литература ли это? Слово ли? Нет слов тут...” [8, С.359-360]. Если Мережковский в своих исканиях выходит за грань литературы в проповедь, то Брюсов, согласно А.Белому, воспринял идеи западного индивидуализма и замкнулся в эксперименты с формой. Эти два писателя демонстрируют раскол в русском символизме между правдою личности, забронированной в форму, и правдой народной, забронированной в проповедь” [8, С.360]. Если у Мережковского нет нет “действия”. Соединение “слова” и “дела” важно, что Белый уже осознал необходимость алекая формы и содержания в символистском произведении, искусства и жизни, личности и народа, “неба” и “земли”, “проповеди” и “эстетизма”. По-своему близок А.Белому и Ф.Сологуб, внесший в символистский роман тему современной России. Сологуб “из глубины реализма... вычертил формулы своей фантастики” [8, С.382]. Но позиция Сологуба это позиция солипсизма, приводящего к отрицанию реальности во имя “творимой легенды”. Попытка идемократического символизма” закончилась для Сологуба неудачей. Мироощущение этого писателя характеризуется отчаянием и ужасом. А.Белый представитель младосимводизма отвергает “кошмаризм” [8, С.428] декадентов и пытается обрести надежду, найти путь к миру существующего. Даже Сологуб, по его мнению, показал нам что смерти нет; он указал на нее, и мы увидели, что нет у нас безглазой смерти!” [8, С.392]. В творчестве Белого символизм перестал с необходимостью нуждаться в фантастике. Для него символизм это мироощущение, то есть особое субъективное ощущение действительности, ощущение мистическое. Символизм оказался в состоянии интерпретировать любую, в том числе и конкретно-историческую реальность. Мистическое мироощущение было присуще целому ряду художников-современников Белого и вообще многим людям той переломной эпохи, и в этом смысле можно говорить о реальности мистики об объективном существовании этой психологи% ческой реальности. А.Белый не случайно пользуется термином “реальная символика”. Так, он проектировал развитие символизма: “надлежит пройти современному индивидуализму: от Бодлэра к Ибсену, от Ибсена к Ницше, от Ницше Апокалипсису как литературной школы, к символизму как миросозерцанию; путь от Ибсена к Ницше есть путь от символизма, как миросозерцания, к символизму, как мироощущению; это мироощущение ведет к реальной символике; наконец, путь от Ницше до евангелиста Иоанна есть путь от индивидуальной символики к символике коллективной, то есть к окончательной преобразующей религии, символика становится воплощением, символизм-теургией” [9]. Итак, по мнению Белого путь символизма состоит в сближении с жизнью, в преодолении узкого субъективизма, в обретении символизмом эпической широты и масштабности, но при сохранении всей остроты лиризма, непосредственности мистического мироощущения. Какова логика поисков Белым “выхода в жизнь” в преломлении к эстетике художественного творчества? Прежде всего, отметим, что А.Белый доводит до конца линию субъективизации художественного мира, окончательно приняв за исходную точку внутренне переживаемый опыт субъекта: символ выразитель переживания, а переживание реальность [8, С.372]. Символизм должен углубиться е й внутреннюю « выразить “самосознаю |