127 прежде всего на обвиняемом, который должен был доказывать свою невиновность. Обвинители, не считая «языка» и «изветчика», находились в явно привилегированном положении. Особенно характерно это проявлялось по делам о государственных преступлениях. При этом главным обвинителем выступал по сути сам суд, а доносы тех же «языка» и «изветчика» выполняли лишь роль средства розыска. Некоторое отделение функции обвинения от судебной видно только в деятельности фискала. При этом влияние истца на розыскной процесс последовательно сокращалось. Об этом свидетельствует, в частности, запрет мирового соглашения истца и ответчика по угрозой «пени» и наказания «укрывателю», а сама мировая могла быть расценена как дополнительная улика в пользу обвинения238. Важное значение придавалось признанию обвиняемого в совершенном преступлении его было достаточным для того, чтобы признать его виновным и реализовать предусмотренные законом санкции. Кроме того, в уголовном процессе, особенно по «государеву слову и делу» достаточно большую силу имели показания свидетелей, которых в делах маловажных было достаточно для обвинения независимо от признания обвиняемого. В прочих случаях их вторично допрашивали, давали «очные ставки», пытали, если их показания расходились, или обвиняемый и изветчик выдерживали пытки239. Следует, однако, заметить, что, поскольку, как мы отмечали, инакомыслящие были в основном не из низших слоев, то пытки к ним, как правило, не применялись, это касалось, в частности, Новикова и Радищева. Заслуживает более пристального внимания и Указ от 5 ноября 1723 г. «О форме суда»240. Анализ рассматриваемого документа дает основания говорить о том, что в конце 1723 г. была сделана попытка создать единую форму для состязательного и розыскного процессов, единую структуру судопроизводства. Главная задача указа не допустить ничего, прямо к разбираемому делу не относящегося, затягивающего рассмотрение, и, тем самым, упростить работу суда. К этому затем добавилось вполне логично обеспечение участия сторон 238 Чичерин Б.Н. Областные учреждения России в ХУ 11 в. М., 1856. С. 489. См. также: ПСЗ-1. Т. 2. № 1289. 239 Голикова Н.Б. Политические процессы при Петре 1. М., 1957. С. 79. 240 ПСЗ-1. Т.7.№ 4344. |
22 ким образом, сложилась система формальных доказательств. Законодатель при этом предусматривает, что «Паче всего надлежит челобитчику жалобы свои исправно доказать, ибо ежели челобитчик оного, о чем он жалобу приносит, доказать не может, то может потом ответчик от суда освобожден быть». Это очень важный момент истец сам должен доказать вину ответчика. Таким образом, для гражданско-правовых дел, по-прежнему применялся принцип состязательного процесса. Вместе с тем наряду с этим принципом законодатель тут же устанавливает противоположный: «Напротив же, должен ответчик невинность свою основательным доказанном, когда потребно будет, оправдать, и учиненное на него доношение правдою опровергнуть». Как нам представляется, соотношение некоторых выражений и акцентов дает основание утверждать, что первый принцип был безусловно ведущим. Во-первых, этот принцип сформулирован на первом месте. Во-вторых, в отношении него законодатель использует такой усиливающий значение способ выражения, как «паче всего». В-третьих, в отношении второго принципа указывается, что он вводится в действие лишь тогда, «когда потребно будет». «Краткое изображение процессов или судебных тяжеб» относилось и к гражданскому, и к уголовному процессу, и если в отношении первого формальные доказательства можно считать явлением прогрессивным, то в отношении второго нет. Дело в том, что в уголовном процессе бремя доказывания однозначно, без вариантов, как при состязательном процессе, лежало прежде всего на обвиняемом, который должен был доказывать свою невиновность. Обвинители, не считая «языка» и «изветчика», находились в явно привилегированном положении. Особенно характерно это проявлялось по делам о государственных преступлениях. При этом главным обвинителем выступал по сути сам суд, а доносы тех же «языка» и «изветчика» выполняли лишь роль средства розыска. Некоторое отделение функции обвинения от судебной видно только в деятельности фискала. При этом влияние истца на розыскной процесс последовательно сокращалось. Об этом свидетельствует, 23 в частности, запрет мирового соглашения истца и ответчика по угрозой «пени» и наказания «укрывателю», а сама мировая могла быть расценена как дополнительная улика в пользу обвинения9. Важное значение придавалось признанию обвиняемого в совершенном преступлении его было достаточным для того, чтобы признать его виновным и реализовать предусмотренные законом санкции. Кроме того, в уголовном процессе, особенно по «государеву слову и делу» достаточно большую силу имели показания свидетелей, которых в делах маловажных было достаточно для обвинения независимо от признания обвиняемого. В прочих случаях их вторично допрашивали, давали «очные ставки», пытали, если их показания расходились, или обвиняемый и изветчик выдерживали пытки10. Заслуживает более пристального внимания и Указ от $ ноября 1723 г. «О форме суда»11. После печатания 12 ноября 1723 г. указ был разослан по всем ведомствам, в том числе Военную коллегию, Адмиралтейств-коллегию, откуда документ посылался в нижестоящие инстанции12. Издание этого документа в силу его значимости в историко-правовой литературе оценивается как проведение судебной реформы. И действительно, «реформаторская» составляющая была значительной. Так, уже в вводной части законодатель отменял розыск и делал суд ведущей формой процесса («токмо один суд»). К.Д. Кавелин по этому поводу писал, что «причины возвращения к прежней форме судопроизводства, задолго до того времени найденной неудобною, с точностью неизвестны»13. Далее он отмечал, что издание этого акта означает «восстановление нашего древнего суда, формы гражданского судопроизводства, разумеется, видоизмененной сообразно с потребностями времени»14. В литературе отмечалось, что отмена розыска стала результатом того, что он 9 Чичерин Б.Н. Областные учреждения России в ХУ 11 в. М., 1856. С. 489. См. также: ПСЗ. Собрание первое. Т. 2. № 1289. 10 Голикова Н.Б. Политические процессы при Петре 1. М., 1957. С. 79. " ПСЗ-1. Т.7. № 4344. 12 РозснгсПм М.П. Очерки истории военно-судных учреждений в России до кончины Петра великого. СПб., 1878.С.182. 13 Кавелин К.Д. Собр.соч. СПб., 1897. Т. 2. С. 410. 54 Там же. С. 404. 25 разумеется, видоизмененной сообразно потребностям времени»17. Ф. Морошкин полагал, что данным указом законодатель вернул и закрепил ту форму суда, которая в практике имела место, несмотря на формальные ограничения18. Однако была и противоположная точка зрения «суд но форме» это не «суд», не состязательный процесс, а такой же «сыскной», как и розыск, эго «допрос», следственное производство, упрощенное и до крайности регламентированное19 *. Анализ рассматриваемого документа дает основания говорить о том. что в конце 1723 г. была сделана попытка создать единую форму для состязательного и розыскного процессов, единую структуру судопроизводства. Главная задача указа не допустить ничего, прямо к разбираемому делу не относящегося, затягивающего рассмотрение, и, тем самым, упростить работу суда. К этому затем добавилось вполне логично обеспечение участия сторон в производстве. Однако установленная указом форма не могла заменить собой все действующее процессуальное право, тем более в вопросах, о которых в указе ничего не сказано. Схема, приведенная в нем, должна была поэтому наполняться конкретным содержанием из судопроизводства и процессуального права. Следует также согласиться с Ф.М. Дмитриевым, когда он пишет том, что «указ вообще умалчивает о многих существенных частях процесса: в нем ничего не сказано о судебных доказательствах, об исполнении приговора, — ЛЛ опущены способы взыскания и судебные пошлины» . Пробелы в процессуальном законодательстве, в определенной мере усугубленные Указом «О форме суда» (поскольку этот акт, внедряя новеллы, не дает четкого ответа на то, как быть с предшествовавшими нормами процесса), стали основанием и для такой точки зрения, согласно которой «доказательства истца и ответчика могут заключаться единственно в судных речах, на основании которых 17 Кавелин К.Д. Сочинения. 4.1. М., 1899. С. 286. 15 Морошкин Ф. ОБ уложении и последующем его развитии. М., 1839. 19 Сыромятников Б.И. Очерк истории суда в древней и новой России (до издания Свода законов) // Судебная реформа. Т.1.М., 1913. С. 173. 70 Дмитриев Ф.М. Сочинения. Т. I. СП., 1899. С. 542. |