|
157 димый лично предстал перед судьями (ранее перед судейскими коллегиями выступали представители Тайной канцелярии с экстрактами, на основании которых о определялся приговор), что впоследствии породило фольклорные рассказы о весьма смелых ответах Мировича своим судьям. Кроме того, некоторые члены суда выразили сомнение в законности убийства охранниками Иоанна Антоновича. Действительно, такие вопросы могли возникнуть, поскольку от суда скрыли содержание инструкции для охраны Иоанна, а в ней было закреплено право умертвить узника при попытке кем-либо его освободить. Немудрено, что некоторым членам суда убийство бывшего императора показалось возмутительным самоуправство охранников310. Еще одна особенность суда 1764 г. состояла в том, что суду по политическим преступлениям впервые не подкладывали на стол подготовленный в сыскном ведомстве проект готового приговора. Для его написания (на основе представленных Веймарном документов и выписок из Священного Писания) трое судей образовали комиссию, которая и представила вскоре проект приговора311 312. В отличие от дела Мировича, судопроизводство по делу Пугачева (1774 г.) было несколько усложнено. Верховный уголовный суд над ним, специально учрежденный для этого дела, назывался «Полным собранием» (другие названия, встречающиеся в историко-правовой литературе «Собрание», «Комиссия») и заседал два дня (30-31 декабря 1774 г.). В состав Собрания входили сенаторы, члены Синода, «первых 3-х классов особы и президенты коллегий, находящиеся в Москве». Этому Собранию предстояло в помещении Тайной экспедиции заслушать доклад следователей генералов князей Волконского и Павла Потемкина и затем «учинить в силу государственных законов определение и решительную сентенцию но всем ими содеянным п 1 л _ преступлениям противу империи» . Собранию предписывалось заседать недолго и составить приговор «решительную сентенцию», которую затем следовало послать в Петербург на утверждение («конфирмацию») императрице. Для составления текста самого приговора из числа судей была назначена ко310 Корф М. А. Брауншвейгское семейство. М., 1993. С. 274. 311 Бильбасов В.А. История Екатерины Второй. СПб., Берлин. 1900. Т. 2. С. 355. 312 ПСЗ-1. Т. 19. № 14230. |
205 запретила ее: "Оставим несчастного в покое и утешим себя мыслью, что государство не имеет врагов". Еще четыре участника этих событий из команды Мировича были приговорены к телесным наказаниям шпицрутенами, и еще несколько человек были сосланы. В августе 1764 года Екатерина 11 издала манифест, в котором она очень подробно описывает все, что произошло. Она рассказывает в этом манифесте о том, как в 1762 году она видела Иоанна Антоновича и какое он произвел на нее впечатление. Она описывает, чего хотел Мирович, и что в результате случилось. Конечно, там не было подробностей, которые нам стали известны уже потом, что два его стражника, Власьев и Чекин набросились на спящего Иоанна Антоновича, когда раздались выстрелы, закололи его, нанесли ему 8 ран, что он проснулся, что он пытался сопротивляться, что он якобы даже сломал шпагу одного из нападавших, но, тем не менее, был убит. Это было сделано в ответ на распространившиеся слухи, в том числе за границей, о том, что якобы Екатерина сама инспирировала Мировича на эти действия. Суд над Мировичем примечателен тем, что впервые после дела царевича Алексея (1718 г.) подсудимый лично предстал перед судьями (ранее, как мы неоднократно отмечали, перед судейскими коллегиями выступали представителям Тайной канцелярии с экстрактами, на основании которых о определялся приговор), что впоследствии породило фольклорные рассказы о весьма смелых ответах Мировича своим судьям. Кроме того, некоторые члены суда выразили сомнение в законности убийства охранниками Иоанна Антоновича. Действительно, такие вопросы могли возникнуть, поскольку от суда скрыли содержание инструкции для охраны Иоанна, а в ней было закреплено право умертвить узника при попытке кем-либо его освободить. Немудрено, что некоторым членам суда убийство бывшего императора показалось возмутительным самоуправство охранников372. Еще одна особенность суда 372 Корф МА. Брауншвейгское семейство. М., 1993. С. 274. 206 1764 г. состояла в том, что суду по политическим преступлениям впервые не подкладывали на стол подготовленный в сыскном ведомстве проект готового приговора. Для его написания (на основе представленных Веймарном документов и выписок из Священного Писания) трое судей образовали комиссию, 373 которая и представила вскоре проект приговора . Любопытен рассказ Квитки о казни Мировича. "Мирович, ведомый на казнь, увидел любопытствующий народ, сказал находившемуся близ него священнику: "Посмотрите, батюшка, какими глазами смотрит на меня народ. Совсем бы иначе на меня смотрели, если бы мне удалось мое предприятие". Прибыв на место казни, он спокойно взошел на эшафот. Мирович был лицом бел и замечали в нем, что он и в эту минуту не потерял обыкновенного своего румянца. Одет Мирович был в шинель голубого цвета. Когда прочли ему сентенцию, он вольным духом сказал, что благодарен, что ничего лишнего не возвели на него в приговоре. Сняв с шеи крест с мощами, отдал провожавшему его священнику, прося молиться о душе его. Подал полицмейстеру, присутствующему при казни, записку об остающемся своем имении. Сняв с руки перстень, подал его палачу, убедительно прося его сколько можно удачнее исполнить свое дело и не мучить его. Потом сам, подняв свои длинные белокурые волосы, лег на плаху. Палач был из выборных, испытан прежде в силе и ловкости и... не заставил страдать несчастного". Впечатление, произведенное казнью Мировича, было чрезвычайно сильно и взволновало народ, но и не только народ. В записках Порошина сказано: "Великий князь и наследник престола Павел Петрович, узнав о кровавом событии, опочивал весьма худо". Екатерина, желая развеять настроение граждан, устроила 374 вскоре великолепные игры, карусели и турниры . Таким был финал очередного политического дела действующая власть не давала никаких шансов своим противникам, даже неочевидным, в попытках хоть как-то пошатнуть крепость монаршего трона. т Бнльбасов В.А. История Екатерины Второй. СПб., Берлин. 1900. Т. 2. С. 355. ш Коростылев А. Мирович // Хроника смерти. 2004. № 11. С. 42. 207 И еще на одном деле заострим внимание теперь на деле представителя низких сословий казака Пугачева Емельяна Ивановича, который в силу складывающихся обстоятельств и благодаря личным качествам вошел в историю как предводитель самого мощного в абсолютистской России крестьянско-казацкого восстания, которое потрясло государство и которое власть сумела подавить ценой огромных усилий, соразмерных с войной с враждебным государством. Об этом восстании, равно как и о процессе над Пугачевым и его сподвижниками имеется обширная литература, это событие интересовало не только историков, но и литераторов (Пушкин, Есенин и др.). Поэтому остановимся лишь на некоторых аспектах, которые представляют интерес в контексте исследуемой проблематики, а именно преимущественно организации суда и формирования приговора Пугачеву. Следует заметить, что, в отличие от дела Мировича, судопроизводство по делу Пугачева (1774 г.) было несколько усложнено. Верховный уголовный суд над ним, специально учрежденный для этого дела, назывался «Полным собранием» (другие названия, встречающиеся в историко-правовой литературе «Собрание», «Комиссия») и заседал два дня (30-31 декабря 1774г.). В состав Собрания входили сенаторы, члены Синода, «первых 3-х классов особы и президенты коллегий, находящиеся в Москве». Этому Собранию предстояло в помещении Тайной экспедиции заслушать доклад следователей генералов князей Волконского и Павла Потемкина и затем «учинить в силу государственных законов определение и решительную сентенцию по всем ими содеянным преступлениям противу империи»375. Собранию предписывалось заседать недолго и составить приговор «решительную сентенцию», которую затем следовало послать в Петербург на утверждение («конфирмацию») императрице. Для составления текста самого приговора из числа судей была назначена комиссия. При этом документы самого дела Пугачева и его сообщников суду из Тайной экспедиции не выдавали. Волконский прочитал 375 ПСЗ-1.Т. 19. № 14230. |