|
37 Институты, которые регулируют взаимодействие на одном уровне, устанавливаются и на другом, более «глубоком уровне». Как правило, изменения институтов «более глубокого уровня» происходят труднее, чем изменения институтов «менее глубокого уровня», но последнее бывает трудно изменить принципиально без соответствующих изменений первых. Как отмечает П. Пирсон, исследователи доказали, что «институциональное устройство оказывает большое влияние на политические и социальные результаты». И напротив, «возникновение институтов, как и источники институциональных изменений остаются совершенно непонятными..,».27 Социологический неоинституционализм (в обеих версиях) отрицает ведущую роль индивидов в возникновении институтов: «индивиды действуют в мире, уже насыщенном институтами». «Новые институты заимствуются из существующего мира институциональных шаблонов и должны быть социально легитимны и апробированы»28. И напротив, институционизм рационального выбора выдвигает «самое лаконичное объяснение происхождению институтов»: институты возникают, потому что их создают люди. Институты это «правила игры», необходимые для снижения неопределенности и уменьшения транзакционных издержек. Точно так же рациональными соображеньями акторами объясняются и институциональные изменения. Однако, Д. Найт подчеркивает, что теория должна объяснять механизм возникновения и изменения институ тов: как норма возникает и становится общезначимой, почему именно данные нормы утверждаются, как установленная норма изменяется (и почему некоторые нормы не изменяются), как и почему стабильность нормы подрывается, как новая утверждается вместо старой и т.д29. Если обратиться к мнению Д.Дьермейера и К. Кребила, то увидим, 27 Pierson Р. The Limits of Design: Explaining Institutional Origins and Change // Governance. 2000. VoU3. N4. P.475476. 28 Hall P., Taylor R, Political Science and the Three New Institutionalism.'/ Political Studies, 1996. Vol.44. N5. P.953. ыKnight J. Institutions and Social Conflict. Cambridge, 1992. P. 19 |
8 конотворческого процесса, правительственных коалиций. Э. Остром вводит понятие «арена взаимодействия» (action arena), которое включает в себя ситуацию взаимодействия и характеристику акторов36. Характеристики арены взаимодействия определяются тремя группами факторов (атрибутами внешнего мира — материальные и физические условия, в которых происходит взаимодействие; атрибутами самого сообщества и институтами — rules-in-use) и, в свою очередь, порождают определенные образцы взаимодействия акторов, продуцируя последствия, результаты (outcomes). Одной из наиболее важных идей этой теоретической модели является выделение трех взаимосвязанных уровней арен взаимодействия: операционального (повседневные взаимодействия акторов при проведении в жизнь любой политики); коллективного принятия политических решений (взаимодействие акторов при принятии решения о проведении в жизнь политики); «конституционный» (взаимодействие акторов при принятии решения о том, как будет приниматься решение о проведении в жизнь политики) 37 На каждой арене возникает ситуация взаимодействия, которая регулируется соответствующим набором институтов — повседневного взаимодействия, коллективного принятия решений, принятия конституционных решений. Институты, регулирующие взаимодействие на одном уровне, устанавливаются на другом, более «глубоком уровне». Например, правила взаимодействия участников избирательной кампании, которые регулируют ситуацию на операциональном уровне, являются предметом коллективного выбора и определяются на втором уровне по правилам законодательного процесса, в свою очередь формируемым на третьем — конституционном уровне, где принимаются коллективные решения не по содержанию политики, а по поводу правил принятия коллективных решений, т.е. конституции и конституционные законы. Однако конституционные решения также принимаются по определенным правилам, т.е. должен быть четвертый уровень арен взаимодействия, где принимаются решения по поводу того, какими должны быть правила принятия конституционных правил — «метаконституционный», и т.д. Возникает проблема «дурной бесконечности Как правило, изменения институтов «более глубокого уровня» происходят труднее, чем изменения институтов «менее глубокого уровня», но последние бывает трудно изменить принципиально без соответствующих изменений первых. Например, законы Российской Федерации (второй уровень арены взаимодействия) принимаются и изменяются простым большинством голосов депутатов Государственной Думы (ст. 105 Конституции РФ). Часть статей Конституции и Конституционные законы (третий уровень взаимодействия) принимаются и изменяются квалифицированным большинством голосов (две трети депутатов Государственной Думы и три четверти членов Совета Федерации — ст.108). А те положения Конституции РФ, которые касаются порядка пересмотра Конституции, а также основ конституционного строя и прав и свобод человека (четвертый — метаконституционный уровень), могут быть изменены только путем референдума (ст.135). Это — одна из причин того, что делает институты более стабильными, препятствует институциональным изменениям. Институциональные изменения Как отмечает П. Пирсон, исследователи доказали, что «институциональное устройство оказывает большое влияние на политические и социальные результаты». Напротив, «возникновение институтов, как и источники институциональных изменений остаются совершенно непонятными… Ученые сказали намного больше об институциональных эффектах, чем о 36 Ostrom E. Institutional Rational Choice: An Assessment of the Institutional Analysis and Development Framework // Theories of the Policy Process. Ed. by P. Sabatier. Boulder: Westview Press, 1999. 37 Ibid. P.59. 9 происхождении и изменении институтов»38. В данном случае размежевание позиций прошло по вопросу, какую роль играет индивид в возникновении институтов. Социологический неоинституционализм (в обеих версиях) отрицает ведущую роль индивидов в возникновении институтов: «индивиды действуют в мире, уже насыщенном институтами». Даже если акторы «создают» новые институты, они это делают не посредством рационального выбора, а в соответствии с логиками аппроприативности или изоморфизма. «Новые институты заимствуются из существующего мира институциональных шаблонов и должны быть социально легитимны и аппроприативны»39. При этом неясно, как возникли, откуда произошли те институты, которые «уже существуют»? Кроме того, что продуцирует институциональные изменения? Институционализм рационального выбора, напротив, дает «самое элегантное объяснение происхождению институтов»40: институты возникают потому, что их создают люди. Будучи рациональными акторами, они вступают во взаимодействия друг с другом и обнаруживают, что в целях снижения неопределенности и уменьшения трансакционных издержек нужно создать «правила игры» — институты. Точно так же рациональными соображениями акторов объясняются и институциональные изменения. Причина возникновения и изменения институтов в рамках логики институционалистов рационального выбора, в общем, понятна, однако, как подчеркивает Д. Найт, теория должна отвечать не только вопрос «почему?», но и на вопрос «как?» Она должна объяснить механизм возникновения и изменения институтов: как норма возникает и становится общезначимой, почему именно данные нормы утверждаются, как установленная норма изменяется (и почему некоторые нормы не изменяются), как и почему стабильность нормы подрывается, как новая утверждается вместо старой и т.д.41 Очевидно, что, исследуя институты, следует иметь в виду обе группы проблем: и как институты возникают, и как они воздействуют на поведение акторов. Но это не означает, что «если исследователь желает идентифицировать институциональные факторы, причины поведения индивидов, институциональные характеристики не могут одновременно моделироваться и как причины, и как последствия поведения акторов»42. Продолжая сравнение этих двух видов исследований, авторы отмечают, что принципиально отличается сама логика исследования: «Теория институтов не может существовать без институциональной теории. Чтобы знать, почему данные институты возникли, необходимо знать не только последствия этих институтов, но и последствия альтернативных институтов, которые могли бы возникнуть вместо существующих»43. Если использовать терминологию Д. Дьермейера и К. Кребила, «теория институтов» должна «включать в себя» «институциональные теории». Именно тем и отличается логика «теории институтов» от логики «институциональной теории», что она в указанном смысле является «многосоставной». Выбор институтов — это действие актора в рамках существующих институтов (более высокого порядка), которое анализируется по той же логике, как и любая другая разновидность действий. Отличие лишь в том, что анализ усложняется введением дополнительного институционального анализа (по аналогии с «матрешкой»). Поэтому есть все основания зая38 Pierson P. The Limits of Design: Explaining Institutional Origins and Change // Governance. 2000. Vol.13. N4. P.475476. 39 Hall P., Taylor R. Political Science and the Three New Institutionalism // Political Studies, 1996. Vol. 44. N5. Р.953. 40 Ibid.P.952. 41 Knight J. Institutions and Social Conflict. Cambridge, 1992. Р.19. 42 Diermeier D., Krehbiel K. Op. cit. P.130. 43 Ibid. P.130. |