Проверяемый текст
Государева Ольга Владимировна. Эстетическая культура как экзистенциальная потенция личности (Диссертация 2005)
[стр. 36]

этот материал в культурные творения.
Это не культура в ее законченных созданиях, а, скорее, «кирпичики», из которых она строится.

Платон в своем «Фсдре» говорил о том, что прежде чем мы попали в материальный мир, «красоту можно было видеть блистающей, т.е.
незапятнанной, без материальной примеси, в ее чистоте или саму по себе»
[Цит.
по: Шеллинг Ф.В.Й.
Философия откровения.
С.
547].
Глубокий символический смысл данного высказывания состоит в том, что яркий контраст земного и трансцендентного, характерный для «примеров» развивает человеческую память, благодаря которой зарождается тоска о том, что было в тот момент, когда человеческая душа имела возможность созерцать сияющую красоту [См.: Платон.
Федр.
С.
159].

Эстетическая культура, таким образом, является по сути стремлением личности к трансцендентной красоте, на что в свое время
также обратил внимание Платон.
В данном контексте нам хотелось бы остановится на том моменте, как результаты нашего развития приходят в противоречие с самой действительностью и поэтому оказываются незавершенными.
Все наше эстетическое, духовное развитие нашло свое завершение в следующей посылке: на человеке процесс творения завершился.
Однако мы видим то, как человек вновь и вновь размыкает круг событий.
Над природой и ее однообразным круговоротом воздвигается совершенно новый мир.
Современный мир
дачеко не объясняется тем тезисом, согласно которому человек является конечной целью вселенского развития, что исключительно в самом человеке заключена первопричина нового движения к красоте, постепенно возвышающейся над красотой природы.
Мы при этом должны разъяснить и то, каким образом сам человек оказачся способным вызвать новое напряжение творческих потенций, поставив себя начачом нового культурного процесса.
Можно констатировать, что человек в настоящее время стал своеобразным творцом внебожественного, нетрансцендентного мира.
Однако ничто так не осложняет изложение нашей концепции, как попытка ответить
36
[стр. 116]

116 к неосознанным, «неявным моделям сознания и социального поведения средневекового человека» [См.
подр.: Гуревич Л.Я.
С.
11].
Следует учесть и то обстоятельство, что проблема средневекового самосознания, одной из форм существования которого является эстетическая культура, может быть поставлена на базе «примеров» в их соотнесенности с теми жанрами изобразительного искусства, которые так или иначе с ними связаны.
Такого рода примеры могут быть проинтерпретированы как своего рода «атомарные», мельчайшие единицы сознания, еще не организовавшие этот материал в культурные творения.
Это не культура в ее законченных созданиях, а, скорее, «кирпичики», из которых она строится.

Отметим, что обнаружение существенных сторон действительности при этом оказывается невозможным лишь на уровне эмоциональных реакций; оно нуждается в глубоко рациональном освоении мира.
Именно поэтому эмоциональность художника содержит в себе такие рациональные уровни отражения мира, как, скажем, идея, сюжет, фабула и т.д.
Художественное творчество, таким образом, оказывается социально-детерминированным; создаваемый образ испытывает на себе влияние не только социальной идеи и рационалистической глубины, но и зависит от самого отношения личности к миру.
Однако начавшийся процесс «разволшебствления» мира заключает в себе и отрицательный момент.
В частности, новелла и некоторые другие литературные жанры связаны с использованием вымысла, т.е.
вовсе не требуют строго достоверного следования фактам реальной жизни.
Нам эти повествования едва ли покажутся правдивыми, но средневековые люди даже самые фантастические персонажи и ситуации «вмещали» в свою «субъективную реальность», причем эта «субъективность» становилась всеобщим достоянием, а значит, объективным фактором духовной жизни средневековых людей.
Платон в своем «Федре» говорил о том, что прежде чем мы попали в материальный мир, «красоту можно было видеть блистающей, т.е.
незапятнанной, без материальной примеси, в ее чистоте или саму по себе»


[стр.,117]

117 [Цит.
по: Шеллинг Ф.В.Й.
Философия откровения.
С.
547].
Глубокий символический смысл данного высказывания состоит в том, что яркий контраст земного и трансцендентного, характерный для «примеров» развивает человеческую память, благодаря которой зарождается тоска о том, что было в тот момент, когда человеческая душа имела возможность созерцать сияющую красоту [См.: Платон.
Федр.
С.
159].

Итак, эстетическая культура, ее онтологическая структура включает в себя эмоциональное отношение к миру, в результате которого возникает стремление к трансцендентной красоте.
Невоспитанный и грубый человек не слишком сильно стремится к «блистающей» красоте.
Он видит в земных радостях то, что «носит одинаковое с нею название, так что при взгляде на это он не испытывает благоговения, но, преданный наслаждению, пытается, как четвероногое животное, покрыть и оплодотворить; он не боится наглого обращения и не стыдится гнаться за противоестественным наслаждением» [Там же.
С.
160].
Напротив, человек неиспорченный, обладающий богатой духовной культурой, при виде прекрасного лица «сперва испытывает трепет», затем благоговение.
«Восприняв глазами истечение красоты, он согревается».
Таким образом, эстетически богатый человек это внутренне прекрасный человек, в котором добродетель неотделима от красоты.
Другой вывод, который нам также необходимо сделать, состоит в том, что контрастность двух миров, присутствующая в «примерах», нс только не означала обсзбоженности мира, но нс означала и его чисто антропоцентрического восприятия.
Современного человека и его эстетическую культуру уже невозможно представить в виде некоего трансцендентного феномена.
Он оказался полностью имманентным, а не трансцендентным миру.
Исчезло то абсолютное начало, апеллируя к которому можно было бы заявить, что данная его «имманентность», его, что называется, «самоопрсделяемость» по крайней мере не окончательна и безысходна.
Эстетическая культура, таким образом, является по сути стремлением личности к трансцендентной красоте, на что в свое время
обратил внимание

[стр.,118]

118 Платон.
В данном контексте нам хотелось бы остановится на том моменте, как результаты нашего развития приходят в противоречие с самой действительностью и поэтому оказываются незавершенными.
Все наше эстетическое, духовное развитие нашло свое завершение в следующей посылке: на человеке процесс творения завершился.
Однако мы видим то, как человек вновь и вновь размыкает круг событий.
Над природой и ее однообразным круговоротом воздвигается совершенно новый мир.
Современный мир
далеко не объясняется тем тезисом, согласно которому человек является конечной целью вселенского развития, что исключительно в самом человеке заключена первопричина нового движения к красоте, постепенно возвышающейся над красотой природы.
Mia при этом должны разъяснить и то, каким образом сам человек оказался способным вызвать новое напряжение творческих потенций, поставив себя началом нового культурного процесса.
Можно констатировать, что человек в настоящее время стал своеобразным творцом внебожественного, нетрансцендентного мира.
Однако ничто так не осложняет изложение нашей концепции, как попытка ответить
на следующий вопрос: каким же образом факт свободного самоопределения человека соединяется с безусловной «блистающей красотой»? При этом, видимо, следует учитывать и то, что действие силы красоты может происходить только при определенной пассивности всего возникающего.
Ведь то, что обусловлено лишь одной причиной, не станет искать в себе никакой другой возможности, кроме той, что присуща ей, единственной.
Понастоящему творческий человек никогда не разбрасывается.
Обладающая высокой духовностью и эстетической культурой личность находит в себе потенцию, волю к творчеству, воспламененную желанием трудиться.
Природа данной воли ничем не ограничена и поэтому практически бессильна.
Она только материя, материя как некая потенция, которой противостоит бытие, полагаемое посредством акта творчества.
Если учесть, что материя как потенция всех вещей безгранична, то правильнее было бы сказать

[Back]