|
на следующий вопрос: каким же образом факт свободного самоопределения человека соединяется с безусловной «блистающей красотой»? При этом, видимо, следует учитывать и то, что действие силы красоты может происходить только при определенной пассивности всего возникающего. Ведь то, что обусловлено лишь одной причиной, не станет искать в себе никакой другой возможности, кроме той, что присуща ей, единственной. Понастоящему творческий человек никогда не разбрасывается. Обладающая высокой духовностью и эстетической культурой личность находит в себе потенцию, волю к творчеству, воспламененную желанием трудиться. Природа данной воли ничем не ограничена и поэтому практически бессильна. Она только материя, материя как некая потенция, которой противостоит бытие, полагаемое посредством акта творчества. Если учесть, что материя как потенция всех вещей безгранична, то правильнее было бы сказать так: она требует, в отличие от формы, независимой от нее причины. Ведь подлинный творец есть тот, кто оказывается единственным в своем роде, кто, располагая всеми потенциями, заставляет сразу их действовать в своей совокупности. В рассматриваемом нами случае можно было бы утверждать следующее: настоящее произведение искусства является одновременным осуществлением добра, истины и красоты. Дух это не вещь в смысле чего-то свершенного, а всего лишь абсолютная подвижность, свобода. И все же эта последняя субстанция весьма условна. Она существует до тех пор, пока человек остается в согласии с потенциями добра, красоты и истины. Человек как бы уже изначально оказался включенным в данное единство в качестве свободного и подвижного существа. Он обладает и возможностью свободного самоисключения из потенций. Вместе с тем он имеет также возможность сохранить указанное единство. С человеком же на самом деле все обстоит по-другому. Он является именно тем существом, которое потенцию гибели полагает в качестве своей основы с самого момента начала истории. Но поскольку он обладает этой 37 |
118 Платон. В данном контексте нам хотелось бы остановится на том моменте, как результаты нашего развития приходят в противоречие с самой действительностью и поэтому оказываются незавершенными. Все наше эстетическое, духовное развитие нашло свое завершение в следующей посылке: на человеке процесс творения завершился. Однако мы видим то, как человек вновь и вновь размыкает круг событий. Над природой и ее однообразным круговоротом воздвигается совершенно новый мир. Современный мир далеко не объясняется тем тезисом, согласно которому человек является конечной целью вселенского развития, что исключительно в самом человеке заключена первопричина нового движения к красоте, постепенно возвышающейся над красотой природы. Mia при этом должны разъяснить и то, каким образом сам человек оказался способным вызвать новое напряжение творческих потенций, поставив себя началом нового культурного процесса. Можно констатировать, что человек в настоящее время стал своеобразным творцом внебожественного, нетрансцендентного мира. Однако ничто так не осложняет изложение нашей концепции, как попытка ответить на следующий вопрос: каким же образом факт свободного самоопределения человека соединяется с безусловной «блистающей красотой»? При этом, видимо, следует учитывать и то, что действие силы красоты может происходить только при определенной пассивности всего возникающего. Ведь то, что обусловлено лишь одной причиной, не станет искать в себе никакой другой возможности, кроме той, что присуща ей, единственной. Понастоящему творческий человек никогда не разбрасывается. Обладающая высокой духовностью и эстетической культурой личность находит в себе потенцию, волю к творчеству, воспламененную желанием трудиться. Природа данной воли ничем не ограничена и поэтому практически бессильна. Она только материя, материя как некая потенция, которой противостоит бытие, полагаемое посредством акта творчества. Если учесть, что материя как потенция всех вещей безгранична, то правильнее было бы сказать 119 так: она требует, в отличие от формы, независимой от нее причины. Ведь подлинный творец есть тот, кто оказывается единственным в своем роде, кто, располагая всеми потенциями, заставляет сразу их действовать в своей совокупности. В рассматриваемом нами случае можно было бы утверждать следующее: настоящее произведение искусства является одновременным осуществлением добра, истины и красоты. Дух это не вещь в смысле чего-то свершенного, а всего лишь абсолютная подвижность, свобода. И все же эта последняя субстанция весьма условна. Она существует до тех пор, пока человек остается в согласии с потенциями добра, красоты и истины. Человек как бы уже изначально оказался включенным в данное единство в качестве свободного и подвижного существа. Он обладает и возможностью свободного самоисключения из потенций. Вместе с тем он имеет также возможность сохранить указанное единство. С человеком же на самом деле все обстоит по-другому. Он является именно тем существом, которое потенцию гибели полагает в качестве своей основы с самого момента начала истории. Но поскольку он обладает этой потенцией в условиях постоянного творения новых культурных форм, то и располагает этой потенцией как возможностью. Такая возможность может представляться человеку в виде потенции другого бытия, находящейся в его власти. Но следствие часто оказывается совсем иным. Человек пожелал сотворить то, что может осуществить лишь дух, т.с. привести все потенции в состояние напряжения, чтобы с их помощью самому сделаться властелином. Но как раз этого ему и не дано, не дано стать властителем производящих и разрушающих мир причин. Человек имеет лишь возможность сохранять эти потенции в себе и, бережно относясь к природе, способствовать самоконституированию (а не конструированию!) духовных структур. Другими словами, человек не должен полностью подчинять себе не только природу, но и культурный мир. Он должен представить последнему возможность развиваться по своим собственным внутренним законам. Человек, по видимому, надеялся |