|
произведение искусства, в отрыве от личности его создателя и социальноисторического контекста, в котором оно возникло. Однако, если поклоняться красоте ради ее самой, то очень легко вступить на путь идолопоклонства. Обожествление художественного образа, также как и любви человека, это путь к идолу. Одним из непреодолимых недостатков человеческой жизни обычно считается её краткость. Однако имеются основания думать, что именно краткость, временность задают ее содержательную и эстетическую глубину. В.С. Соловьев, в одном из своих сочинений, напоминая идею Н.Г. Чернышевского о прекрасном как полноте жизни, уточняет, что полнота жизни это совокупность её существенных результатов [Соловьев Вл. Общий смысл искусства. С. 122]. Насколько эстетизирована такая жизнь, настолько она плодотворна, во всяком случае, идеально-значима. Согласно взглядам русского мыслителя, красота это синтез формы и содержания, воплощение идеи в материи, преображение, просветление материи выраженной в ней идеей [Там же. С. 98-99, 120]. Идеально-прекрасное он противопоставляет реально-безобразному, или безразличному, скудному бытию. Действительно, логично предположить, что в природе как таковой, как пустой наличности и текучести тел, красоты нет, поскольку нет оценивающего и переживающего её формы и смыслы сознания, нет наблюдателя. Правильность форм, симметрию, гармонию элементов необходимо отнести не к категории «прекрасного», а к категории «безобразного», т.е. обессмысленного бытия. Как бы хорошо не была организована такая материя, но без эстетической и познавательной оценки каким-либо субъектом бытия, она являет собой лишь нечто бессмысленное. Такая материя не существует ни для других, ни для себя; каждый элемент ее не имеет собственной ценности, существует в качестве элемента вечного и бессмысленного становления. Это океан мертвых вещей и процессов, в котором любое достоинство материи превращается в ее недостаток. Существуют ли в таком пространстве безумно 48 |
выявление самости индивида в его земной жизни. Может иметь место подавление самости, ложная или чисто внешняя самореализация (точнее, самовыражение). Одним из непреодолимых недостатков человеческой жизни обычно считается её краткость. Однако имеются основания думать, что именно краткость, временность задают ее содержательную и эстетическую глубину. В.С. Соловьев, в одном из своих сочинений, напоминая идею II.Г. Чернышевского о прекрасном как полноте жизни, уточняет, что полнота жизни это совокупность её существенных результатов [Соловьев Вл. 1990. С. 140]. Насколько эстетизирована такая жизнь, настолько она плодотворна, во всяком случае, идеально-значима. Согласно В.С. Соловьеву, красота это синтез формы и содержания, воплощение идеи в материи, преображение, просветление материи выраженной в ней идеей [Там же. С. 98-99, 120]. Идеально-прекрасное он противопоставляет реально-безобразному, или безразличному, скудному бытию. Действительно, логично предположить, что в природе как таковой, как пустой наличности и текучести тел, красоты нет, поскольку нет оценивающего и переживающего её формы и смыслы сознания, ист наблюдателя. Правильность форм, симметрию, гармонию элементов необходимо отнести не к категории «прекрасного», а к категории «безобразного», т.е. обессмысленного бытия. Как бы хорошо не была организована такая материя, но без эстетической и познавательной оценки каким-либо субъектом бытия, она являет собой лишь нечто бессмысленное. Такая материя не существует ни для других, ни для себя; каждый элемент ее не имеет собственной ценности, существует в качестве элемента вечного и бессмысленного становления. Это океан мертвых вещей и процессов, в котором любое достоинство материи превращается в ее недостаток. Существуют ли в таком пространстве безумно далекие от нас звёзды, со всей их изощренной сложностью строения и функционирования, или не существуют все едино для обездушенного бытия. Такая бесконечность 80 124 времени, невозможно правильно истолковать ни одно из значительных его явлений. Стремление к трансцендентной, неземной красоте, хотя и создаст духовное напряжение в народе, тем не менее, приводит к глубокому ощущению ирреальности происходящего, которое, в свою очередь, способствует канонизации художественного творчества. Напротив, в трансцендентальном искусстве заключена, присутствует в снятом виде реальная, действительная универсальность, целостность и совершенство человека. Такое искусство формирует гуманистические принципы поведения, отвечает на самые сокровенные вопросы человеческого бытия, так что общение с ним позволяет человеку восстановить и развить заложенное в нем богатство духовного мира. В тяготении к трансцендентной красоте доминирует по сути дела лишь один уровень восприятия мира момент смутного, тёмного предощущения объекта. Вполне естественно, что гармония человеческой субъективности оказывается при этом разорванной на части. Художественный образ здесь является напоминанием Божественного мира или религиозно понятой реальностью как некой предметностью Божественного. Именно поэтому художник, обладающий высокой эстетической культурой, становится своеобразным «камертоном эпохи», способным обнаруживать существенные черты своего времени с прогрессивных социальных позиций. Изложенное выше позволяет заключить, что стремление к трансцендентной красоте трудно квалифицировать в качестве критерия богатой эстетической культуры. Когда люди поклоняются такой красоте, то они при этом обожествляют художественные произведения. Однако, если поклоняться красоте ради ее самой, то очень легко вступить на путь идолопоклонства. Обожествление художественного образа, также как и любви человека, это путь к идолу. Вместе с тем необходимо заметить, что именно созерцание красоты заставляет вспыхнуть любовь, которая, как пишет И.С. Нарский, «ведет людей к добру и благожелательности, особенно развивающейся в отношениях |