|
можно так выразиться, эрос духовности, при котором каждый элемент важен и необходим для целого, если он не самодавлеет, не ставит задачи преобладать и повелевать целым. К примеру, приоритет этического начала в искусстве превращается в скучное и плоское морализаторство, в наивный пафос и ригоризм. Тогда как приоритет гносеологического начала делает искусство слишком холодным, «мертвым», рассудочным. Подчеркнем, что основания и элементы духовности могут иметь разное значение, в зависимости от своего положения в конкретном целом. Если иметь в виду именно их эстетическое значение, то оно может быть чем-то частным, косвенным, несущественным, дополнительным к данному виду деятельности. Например, красота эксперимента в науке, грация спортсмена и т.п. Именно поэтому понятие «эстетическое начало» шире понятия «искусства». Простое эстетическое удовольствие сопряжено с осознанием предмета удовольствия, а сознавать, как известно, означает познавать. Если относительно духа мы можем сказать, что он способен «витать в эмпиреях», увлекаться абстракциями, отчуждаться от жизни и «быть лишним в мире», то духовность формируется в рамках самой жизни. Знания сами по себе не являются её основой, а напротив, в своем сугубом формализме порою разрушают её. Можно заключить, что эстетическое начало в форме культа и страсти часто не просто бездуховно, но даже нуждается в имморализме и в жестокости. Часть здесь жаждет быть целым, заменить собой духовность, существовать в себе и для себя. Она способна ограничиваться только удовольствием без творчества и искусства. Таким образом, чистое эстетическое начало противостоит всей или почти всей человеческой культуре, в то время как истинная духовность всегда есть активное приобщение личности ко всей мировой культуре. В этом смысле общим признаком духовности искусства выступает одухотворение мира и отношения к социуму. Вполне естественно, что неудовлетворенность данным создает представление о должном, 60 |
45 субъекта. Формальные элементы человеческой духовности ценности и идеалы, массив знания, гамма чувства упорядочиваются и синтезируются таким образом, что и задают сферу эстетики, а в узком, специальном и концентрированном виде сферу искусства. Истинно эстетическое отношение человека к миру представляет собой естественную и искусственно развитую гармонию вышеназванных элементов. Таков, если можно так выразиться, эрос духовности, при котором каждый элемент важен и необходим для целого, если он не самодавлест, нс ставит задачи преобладать и повелевать целым. К примеру, приоритет этического начала в искусстве превращается в скучное и плоское морализаторство, в наивный пафос и ригоризм. Тогда как приоритет гносеологического начала делает искусство слишком холодным, «мертвым», рассудочным. Подчеркнем, что основания и элементы духовности могут иметь разное значение, в зависимости от своего положения в конкретном целом. Если иметь в виду именно их эстетическое значение, то оно может быть чем-то частным, косвенным, несущественным, дополнительным к данному виду деятельности. Например, красота эксперимента в науке, грация спортсмена и т.п. Именно поэтому понятие «эстетическое начало» шире понятия «искусства». Эстетика, как известно, предполагает слияние всех видов деятельности преобразовательной, познавательной, ценностно-ориентированной, коммуникативной. Ю.М. Лотман относит к эстетике вообще моделирование мира, его явлений, человеческой личности [Лотман Ю.М. Лекции по структуральной поэтике. С. 33-34]. Л.Н. Столович считает, что эстетизм вообще формирует всю систему установок личности [Столович Л.Н. С. 9]. Этот же исследователь выделяет три составные элемента эстетического начала, которые совпадают с некоторыми началами духовности творчество, свобода и целесообразность. Известный психолог Выготский Л.С. относит к эстетической деятельности всю область фантазии. «Эстетическое чувство пишет ученый, это чувство, опосредованное фантазией» [Выготский Л.С. Психология искусства. С. 267]. Представляется ясным, что лишь в чисто 47 Самовлюбленность и недостаточность «чистого эстетизма» удачно отражена в античном мифе о Нарциссе. Согласно древнегреческому сказанию. Нарцисс, осознав бесплодность любви к самому себе покончил жизнь самоубийством. Отец Нарцисса речной бог Кефисс, а река в мифе и философии, как известно, символизирует становление. Последнее в контексте эстетики предполагает поток «прекрасных мгновений», столь же призрачных, сколько очевидных, рождаемых лишь затем, чтобы погибнуть, не имеющих прочной связи с другими сторонами человеческой реальности. Можно заключить, что эстетическое начало в форме культа и страсти часто не просто бездуховно, но даже нуждается в имморализме и в жестокости. Часть здесь жаждет быть целым, заменить собой духовность, существовать в себе и для себя. Она способна ограничиваться только удовольствием без творчества и искусства. Таким образом, чистое эстетическое начало противостоит всей или почти всей человеческой культуре, в то время как истинная духовность всегда есть активное приобщение личности ко всей мировой культуре. В этом смысле общим признаком духовности и искусства выступает одухотворение мира и отношения к социуму. В этом плане одним из оснований духовности является бездуховность, антидуховность, пережитая как то, чего не должно быть, или что не может выступать в качестве ценности. Вполне естественно, что неудовлетворенность данным создает представление о должном, стимулирует идеальное и творческое освоение действительности, служит источником творчества и созидания. Через духовность (это не просто жизнь духа, ума, а жизнь души в её благости и цельности) осуществляется переход от простого и индивидуального эстетического переживания к творчеству, к формированию прекрасных образов-для-других. Именно поэтому духовность это гармония природного и социального, становление личности не в каком-то блаженном самозамыкаиии, а в творческом труде на потребу общества. Согласно древнегреческому мифу о Пигмалионе просто создать прекрасную статую явно недостаточно. Необходимо, чтобы любовь к другому 48 существу, Афродита, оживила скульптуру, наполнила безжизненный мрамор жизнью со всеми ее плюсами и минусами. Таким образом, истинноэстетическое начало совпадает с истинно-духовным, реализуя синтез необходимости и свободы, личного и социального и т.д. Понятно, что принятие окружающего мира субъектом неспособно породить творчество и искусство, как, впрочем, и его полное неприятие. Эстетическая духовность видит загадочность, неоднозначность, сокровенную глубину реальности; она, если можно так выразиться, тоскует по преображению действительности, желает понять мир, найти место и назначение человека в мире, осознать и использовать наилучшим образом вес его возможности. Конечно, все это вряд ли достижимо. Именно поэтому искусство, скорее, ставит вопросы, чем разрешает их. Но пафос познавания неявно или явно присутствует даже в эстетической игре, в фантазии. Простое эстетическое удовольствие сопряжено с осознанием предмета удовольствия, а сознавать, как известно, означает познавать. Если относительно духа мы можем сказать, что он способен «витать в эмпиреях», увлекаться абстракциями, отчуждаться от жизни и «быть лишним в мире», то духовность формируется в рамках самой жизни. Знания сами по себе не являются её основой, а напротив, в своем сугубом формализме порою разрушают её. Как нам представляется, эстетическая стихия и должна быть силой, связующей ум и чувство в образах и символах. Искусство не может просто копировать мир. Но, отдаляясь от мира, оно возвращается опять-таки к миру. Эстетический субъект открывает бесконечный мир в самом себе, в своей субъективности, но это внутреннее одновременно оказывается и смыслами, образами, символами, сокровенной глубиной и истиной также внешней реальности. Эстетический реализм касается прежде всего формы выражения смыслов, относится к материалу искусства, его стилю, а не к сущности. Именно поэтому эстетическая реальность никогда не будет идентична реальности мировой, жизненной, да это и не нужно. Эстетическая деятельность, согласно представлениям Канга, должна быть не познанием как таковым, а игрой познавательных сил. Это своего рода |