Проверяемый текст
Матвиенко, Яна Юрьевна. Институционально-правовые модели легитимации суверенной демократии в современной России (Диссертация 2008)
[стр. 128]

функционирования и преемственности власти (монархия, республика и их разновидности); форма территориального (иногда —административно-территориального или национально-территориального) устройства, характеризующая распределение полномочий между государственными органами в центре и на местах (унитаризм, федерализм); политический режим, описывающий доминирующий метод государственного управления (демократия, диктатура, деспотия, тоталитаризм идр.).
В контексте социально-философского анализа существенно отметить, что из сочетания указанных элементов формы государства в том или ином географическом, религиозном, социокультурном и экономическом контекстах складываются самобытные типы государственности, которых может быть достаточно много, и которые варьируются на различных исторических этапах.
Как отмечалось выше, понятие суверенитета обычно рассматривается в несколько иной плоскости, напрямую не противопоставляется ни одному из вышеперечисленных элементов формы государства и интерпретируется как «верховенство государственной власти внутри страны и ее независимость вне пределов государства».
При этом в соответствии с
правовой аксиологией суверенитета все государства в равной степени суверенны, что органически включено в контекст соответствующего правопонимания, представленного * естественной школой права.
Поэтому можно признать формально-правовую аргументацию критиков суверенной демократии оправданной.
Тем не менее с начала 1990-х гг.
человечество наблюдает то, что
ф многие философы, политологи и правоведы называют кризисом и даже концом Вестфальской эпохи, эпохи Нового времени, индустриального общества, модерна и переходом к принципиально иным 128
[стр. 39]

не является демократией вообще, а термин „суверенная демократия” пред27 ставляется бессмысленным» .
Данная аргументация н формально характер и кратко может быть сведена к следующему.
В классической западной политологии и юриспруденции утверждается триада признаков, в соответствии с которыми описывается любая государственность: форма правления, отражающая принципы формирования, функционирования и преемственности власти (монархия, республика и их разновидности); форма территориального (иногда —административно-территориального или национально-территориального) устройства, характеризующая распределение полномочий между государственными органами в центре и на местах (унитаризм, федерализм); политический режим, описывающий доминирующий метод государственного управления (демократия, диктатура, деспотия, тоталитаризм и др.).
Из сочетания указанных элементов формы государства в том или ином географическом, религиозном, социокультурном и экономическом контекстах складываются самобытные типы государственности, которых может быть достаточно много, и которые варьируются на различных исторических этапах.

Понятие суверенитета обычно рассматривается несколько в иной плоскости, напрямую не противопоставляется ни одному из вышеперечисленных элементов формы государства и интерпретируется как «верховенство государственной власти внутри страны и ее независимость вне пределов государства».
При этом в соответствии с
политико-правовой аксиологией Вестфальской эпохи, с приходом которой в XVII веке именно государства стали ос07 “ Current Policy Towards Russia, Serbia, and Kosovo with Daniel Fried, Assistant Secretary for European and Eurasian Affairs // http://www.state.g0 v/p/eur/rls/rm/ 78973.htm

[стр.,40]

новными субъектами международных отношений, подразумевается, что все они в равной степени суверенны, ибо в противном случае они —не государства.
Другими словами, в вестфальском контексте прилагательное «суверенный» применительно к государству, равно как и любому из его атрибутов, является избыточным, излишним.
И с этой точки зрения формально-правовая аргументация критиков суверенной демократии вполне справедлива.
Но...
есть одно важное «но», которое принципиально меняет всю картину.
С начала 1990-х гг.
человечество наблюдает то, что
многие политологи называют кризисом и даже концом Вестфальской эпохи, эпохи Нового времени, индустриального общества, модерна и переходом к принципиально иным космополитическим, постиндустриальным и постмодернистическим моделям международных отношений, в большей степени соответствующим реалиям глобализации.
Новые принципы, нормативы и действующие лица т.н.
«космополитического права» по ряду существенных положений отличаются как от национальных правовых систем (правовых систем суверенных государств), так и от институтов международного права (изначально также возникших как результат согласованной воли суверенных государств при отсутствии какой-либо-надгосударственной инстанции): «Под правом космополитическим, или глобальным, или —что то же — глобальным гуманитарным правом, подразумевается область права, отличающаяся по типу от права государств и права, установленного между одним государством и другим для расширения их геополитических интересов при обоюдном согласии.
Космополитическое право относится к тем элементам права —хотя и созданным государствами, —которые определяют полномочия и ограничения, права и обязанности, превышающие требования национальных государств и имеющие далеко идущие национальные последствия.
Элементы такого права определяют и стремятся сохранить основные гуманитарные ценности, которые вступают в противоречие, а иногда и в конфликт с внутригосударственными законами.
Эти ценности устанавливают основопо

[Back]