Проверяемый текст
Матвиенко, Яна Юрьевна. Институционально-правовые модели легитимации суверенной демократии в современной России (Диссертация 2008)
[стр. 131]

только фактически (они существовали и ранее), но главное теоретически появляются несуверенные (или не вполне суверенные) государства .
В
социально-философском измерении проблемы мы находим ответ на доводы критиков концепции суверенной демократии с формально-правовых позиций: их аргументация основывается на аксиоматике предыдущей эпохи модерна, в то время как анализируемый термин принадлежит уже к реалиям следующего цивилизационного этапа постмодерна.
В эру глобализации и постиндустриального общества фундаментальным трансформациям подверглось само понятие государства.
Старые
атрибуты элементы его формы уже не отражают сущности данного политико-правового института, не в состоянии адекватно описать его положение, функции, систему глобальных взаимосвязей в новых условиях.
В однополярном мире прилагательное «суверенный» применительно к существительному «государство» нисколько не избыточно.
Вместо некогда единой модели «государства-нации» в поствестфальский период появляются суверенные и несуверенные государства.
Причем, если последние имеют устойчивую тенденцию к распаду и дезинтеграции либо под влиянием «внешнего
1 См.: Нагорнов В.А., Лагутина М.Л.
Мировая политика как инструмент управления новой системой международных отношений // Вестник международных организаций.
2011.
№ 1; Ильин М.В.
Слова и смыслы: Опыт описания ключевых политических
понятий.
М., 1997; Неклесса А.И.
Управляемый хаос // История мировой
культуры.
М., 2003.
Вып.
4; Соколов В.
Контуры будущего мира: нации, регионы, транснациональные общности // Международная экономика и международные отношения.
2001.
№ 3; Хелд Д., Гольдблатт Д., Макгрю Э., Перратон Дж.
Глобальные трансформации: Политика, экономика, культура.
М., 2004;
Шумилов В.М.
Концепция глобальной правовой системы в контексте государственных интересов США // Государство и право.
2005.
№ 11; идр.

131
[стр. 41]

лагающие стандарты или границы, которые никакой политический деятель, будь то член правительства или государство, в принципе, не могут пересту28 ПИТЬ» .
Таким образом, космополитическое право признает дееспособность и принуждение, права и обязанности, которые в ряде важных аспектов,ограничивают принцип государственного суверенитета.
Суверенитет «per se» «сам по себе» не является более абсолютной гарантией международной легитимности.
Точка зрения, согласно которой легитимное государство должно быть либерально-демократическим, таким, которое придерживается неких общепризнанных гуманитарных ценностей, закрепляется в некоторых международно-правовых документах.
Национальные государства постепенно перестают рассматриваться в качестве абсолютно независимых, а значит, и суверенных субъектов внутренней и внешней политики.
Из их компетенции постепенно изымается все большее количество вопросов, в которых ранее они могли проявлять самостоятельность (в первую очередь, права человека, а затем распоряжение собственными энергоресурсами, развитие ядерной энергетики, решение экологических и демографических проблем и т.д.).
Международные структуры, декларативно действуя от лица всего мирового сообщества, фактически в одностороннем порядке навязывают суверенным странам определенные стандарты поведения и «правила игры», за несоблюдение которых (например, за нарушение «прав человека») грозят (а очень часто и применяют) политические, финансово-экономические и даже военные санкции (Югославия, Ирак, Афганистан).
Если в Вестфальскую эпоху считалось, что правовой статус индивида определяется государством и является его суверенным делом, то новейшая политико-правовая концепция утверждает наличие у индивида определенного набора не зависящих от государственной воли неотъемлемых прав «прав " Хелд Д., Гольдблатт Д., Макгрю Э., Перратон Дж.
Глобальные трансформации: Политика, экономика, культура.
М., 2004.

С.
83.


[стр.,42]

t ft i / человека».
Функции их гаранта берут на себя международные надгосударственные инстанции, фактически претендующие на роль мирового правительства (в последнее время в этом качестве все чаще пытаются выступать страны НАТО или даже единолично США, рассматривающие себя уже не как просто государство, но как ядро планетарной империи, «мировой республики»).
Понятая таким образом концепция «права человека» создает институциональные предпосылки для вмешательства извне во внутренние дела национальных государств и в конце концов для делегитимизации самого принципа государственного суверенитета.
Иными словами, в поствестфальский период впервые не только фактически (они существовали и ранее), но главное —теоретически появляются несуверенные (или не вполне суверенные) государства29.
Вот
здесь и находим ответ на доводы критиков концепции суверенной демократии с формально-правовых позиций: их аргументация основывается на аксиоматике предыдущей эпохи —модерна, в то время как анализируемый термин принадлежит уже к реалиям следующего цивилизационного этапа — постмодерна.
В эру глобализации и постиндустриального общества фундаментальным трансформациям подверглось само понятие государства.
Старые "
См.: Дугин А.Г.
Обществоведение для граждан новой России.
М., 2007; I Ильин М.В.
Слова и смыслы: Опыт описания ключевых политических
поня-4 тий.
М., 1997; Неклесса А.И.
Управляемый хаос // История мировой
культу«к ры.
М., 2003.
Вып.
4; Соколов В! Контуры будущего мира: нации, регионы, транснациональные общности // Международная экономика и международные отношения.
2001.
№ 3; Хелд Д., Гольдблатт Д., Макгрю Э., Перратон Дж.

"f * ; Глобальные трансформации: Политика, экономика, культура.
М., 2004;
Шишков Ю.
Внешнеэкономические связи в XX в.
от упадка к глобализации ■ // Международная экономика и международные отношения.
2001.
№ 8; Шу* милов В.М..
Концепция глобальной правовой системы в контексте государственных интересов США //Государство и право.
2005.
№ 11 и др.

i £

[стр.,43]

атрибуты —элементы его формы —уже не отражают сущности данного политико-правового института, не в состоянии адекватно описать его положение, функции, систему глобальных взаимосвязей в новых условиях.
В однополярном мире прилагательное «суверенный» применительно к существительному «государство» нисколько не избыточно.
Вместо некогда единой модели «государства-нации» в поствестфальский период появляются суверенные и не суверенные государства.
Причем, если последние имеют устойчивую тенденцию к распаду и дезинтеграции либо под влиянием «внешнего
фактора», либо .через всплеск этнонационализма, то первые, напротив, ради сохранения и укрепления собственного суверенитета тяготеют к трансформации в мегагосударственные образования, получившие наименования «больших пространств», «интегрий», «государств-цивилизаций», «государствконтинентов».
Наиболее ярким примером, иллюстрирующим действие указанной закономерности, является превращение США в глобальную империю однополярного мира, возникновение пытающегося конкурировать с ней европейского «большого пространства» в лице Европейского союза, реактуализация интеграционных процессов в Латинской Америке и Азии.
«Современное понимание суверенитета демократического государства означает, что государственная власть, основанная на суверенной воле народа, независима от кого бы то ни было во внутренних делах и в международных отношениях.
Суверенитет отнюдь не столь сама собой разумеющаяся вещь, как может показаться.
Непосредственно основанное на идеях Вудро Вильсона и провозглашенное затем в учредительных документах ООН равноправие и самоопределение народов (суверенное равенство) на практике ни до, ни после возникновения новейшей системы международного права не обеспечивало одинакового уровня суверенитета всем странам.
Так, до 1918 года полностью суверенными были “державы”: Австро-Венгрия, Великобритания, Германия, Россия, Франция, Италия, Соединенные Штаты и Япония.
А как отмечал позднее Н.В.
Устря

[Back]