|
противопоставлять или взаимоуточнять формально образующие его элементы, в числе которых суверенитет и демократия; в-третьих, российская модификация суверенной демократии сводится к идее построения независимого от манипулятивного воздействия со стороны внешних сил демократического государства, адаптированного к национальной специфике и адекватного новейшим тенденциям развития международно-правовых отношений (кризис национальной государственности, процессы глобализации и регионализации, формирование космополитического права, международно-правовые легитимации государственного суверенитета и т.д.). Сделаем выводы. Идея суверенитета непосредственно связана с генезисом национального государства, создавшего институциональные условия для социокультурной и политико-правовой легитимации ее, когда государство выступает проводником и защитником интересов всего народа. В современной науке национальное государство представляет собой фундаментальную категорию, описывающую исторически сложившееся, суверенное, централизованное государство. Однако в контексте социальнофилософской проблематики существуют многочисленные разночтения в понимании сущности национального государства и его сущностно-видовых признаков, отличающих его от понятия государства вообще. Государство следует рассматривать в качестве обязательного условия консолидации и взаимосвязи нации и политико-правового образования, которое объединяет граждан. При этом нация рассматривается в качестве союза граждан, обусловленного культурно-историческим единством людей. Идея государственного суверенитета является историческим итогом социокультурной и политико-правовой эволюции, определяется той стадией развития национального государства, когда оно признается субъектом общенациональных интересов в контексте международного правопорядка. 137 |
2. Собственно политико-правовое содержание понятия «суверенная демократия» варьируется в зависимости от конкретного теоретико-методологического контекста, позволяющего отождествлять, противопоставлять или взаимоуточнять формально образующие его категориальные формы — суверенитет и демократию. Российская политико-правовая модификация суверенной демократии представляет собой стратегию построения независимого от манипулятивного воздействия со стороны внешних сил демократического государства, адаптированного к национальной специфике и способного адекватно противостоять угрозам новейших тенденции развития международно-правовых отношений (кризис национальной государственности, процессы глобализации и регионализации, формирование космополитического права, международно-правовые лимитации государственного суверенитета и др.). 3. В российских условиях полноценная реализация принципов суверенной демократии предполагает обращение к институту «комиссарской диктатуры», детально разработанному немецким юристом К. Шмиттом на основе анализа норм римского публичного права, а также их прямых и латентных рецепций современными правовыми системами. «Диктатор» (индивидуальный или коллективный) в условиях «чрезвычайного положения» на основе конституционных норм либо прямого народного волеизъявления (референдум, плебисцит) на определенный срок наделяется широкими политикоправовыми полномочиями, которые использует для наиболее эффективной реализации актуального государственно-правового проекта либо достижения иной политической цели (вывод страны из кризиса, восстановление территориальной целостности, отражение внешней угрозы, подавление внутреннего мятежа и т.д.). 4. Реализуемый в настоящее время российский национал-либеральный сценарии институционально-правовои легитимации суверенной демократии предполагает продолжение «плана Путина» («комиссии», в терминологии К. Шмитта) посредством сохранения у власти «команды Путина» —его само t *т ции... Необходимой предпосылкой возможного становления, развития и воплощения концепции суверенной демократии является формулирование цели развития российского общества и государства, а также обобщенный анализ тех экономических, политических, идеологических и иных социальных процессов, которые происходят внутри и вне границ Российской Федерации. Говоря о суверенной демократии, следует говорить и об определении границ суверенитета не только в географическом смысле, но и в экономическом, политическом, духовном смысле, то есть речь идет о своего рода “делимитации” и “демаркации” экономических, политических, идеологических границ России»34. Предпринятый анализ формально-правовых аргументов, используемых критиками суверенной демократии, позволяет, на наш взгляд, дезавуировать их точку зрения, исходя из метаморфоз классической («вестфальской») политико-правовой картины мира в условиях глобализации и новейших тенденций постмодернистического общества (кризис национальной* государственности, мондиализация международных отношений, формирование космополитического права, элиминация государственных суверенитетов и т.д.). С учетом изложенного в настоящем параграфе, правомочно сделать вывод о том, что собственно политико-правовое содержание понятия «суверенная демократия» варьируется в зависимости от конкретного теоретикометодологического контекста, позволяющего отождествлять, противопоставлять или взаимоуточнять формально образующие его элементы —суверенитет и демократию. Российская модификация суверенной демократии представляет собой стратегию построения независимого от манипулятивного воздействия со стороны внешних сил демократического государства, адаптированного к национальной специфике и адекватного новейшим тенденциям 3 4 Лебедев В., Киреев В. Идея суверенной демократии на политическом горизонте России // Российская газета. 2007. 11 апреля. Jf развития международно-правовых отношений (кризис национальной государственности, процессы глобализации и регионализации, формирование космополитического права, международно-правовые лимитации государственного суверенитета и т.д.). § 3. Суверенная демократия и диктатура в институционально-правовом контексте национально-государственного проектирования Проведенный нами политико-правовой анализ источников, посвященных сценариям практической реализации проекта суверенной демократии в России, показывает, что авторы подавляющего большинства из них апеллирует к учению о «комиссарской диктатуре» и «чрезвычайном положении» немецкого юриста К. Шмитта (1888-1985 гг.). К. Шмитт понимал термин «диктатура» чисто технически, в отрыве от каких бы то ни было моральных оценок. На основе изучения норм римского публичного права, а также их прямых и латентных рецепций современными европейскими правовыми системами, он сформулировал представление о диктатуре как о важнейшем государственно-правовом институте, освободив его от каких бы то ни было негативных коннотаций: «Диктатура —это осуществление свободной от правовых границ государственной власти для преодоления ненормального состояния, особенно войны и мятежа. Итак, определяющим для понятия диктатуры является, во-первых, представление о нормальном состоянии, которое должна восстановить или которого должна достичь диктатура, далее представление об определенных правовых границах, которые упраздняются (приостанавливаются) в интересах устранения ненормального состояния. Это понятие о диктатуре развилось в последние века как понятие всеобщего учения о государстве и политике наряду с неясным и об1 щим словоупотреблением, которое везде, где осуществляется приказ или |