нравственные и традиционно-культурные нормы выступают главным ориентиром взаимодействия монарха и его подданных. При этом нравственные нормы, как и моральные, не имеют обязательной юридической силы, и их несоблюдение не влечет юридической ответственности, означает Л Л синкретическое единство идеи суверенитета и идеи абсолютной власти . То есть можно сказать, что в контексте теологического подхода идея суверенитета еще не выделилась в качестве самостоятельной и выступает в синкретической форме в виде нерасчлененного единства идей, обосновывающих независимость власти монарха. Лишь позднее обосновывается необходимость контроля политической деятельности монарха со стороны церковных институтов. При этом утверждается, что институт церкви опосредует и освящает действия главы государства, оформляет религиозно-политический правопорядок. Очевидно, соразмерность светской и церковной власти, известная в истории как симфония власти, тем не менее не является универсальным способом развития суверенизации. Например, в России институционализация суверенитета, имевшая место во времена правления Ивана Грозного, связана именно с разрушением имеющей византийские корни симфонии. Освобождение от религиозного обоснования государственной власти, начавшееся в эпоху Возрождения и получившее развитие в эпохи Просвещения и Нового времени, имеет корни в гуманистическом мировоззрении, важнейшим следствием которого является рационализация мира. Поэтому интерпретация различных явлений и процессов общественной жизни приобретает рациональный характер. Характерная для того времени неоформленность национального государства не позволяет говорить о политическом единстве, Л Л См.: Шмитт К. Политическая теология. М., 2000; Хелд Д., ГольдблаттД., Макгрю Э., Перратон Дж. Глобальные трансформации: Политика, экономика, культура. М., 2004; Маритен Ж. Человек и государство. М., 2000. 23 |
мысляется и институционализируется по принципу «монарх-подданные»: «Он означает отдельную и трансцендентно верховную власть находящуюся не на вершине, но над вершиной» . Следовательно, власть монарха является суверенной потому, что она верховна и независима по отношению к человеческим законам (позитивному праву), существующей светской и религиозной организации, он творец и высший источник всякого институционально-правового и властного. Однако юридическая независимость суверена вовсе не означает фактической ограниченности его действий требованиями морали, нравственности, справедливости . Отсутствие жесткой политико-правовой связи между монархом и народом, т.е. взаимных юридических прав и обязанностей, предполагает, что существует два политических тела суверенный монарх и подданные, где духовно-нравственные и традиционно-культурные нормы и доминанты выступают ориентиром и критерием их взаимодействия. Поэтому в силу того, что: «нравственные нормы, как и моральные, не имеют обязательной юридической силы, и их несоблюдение не влечет юридической ответственности» позволило многим правоведам отождествлять суверенитет с абсолютной властью . Отсюда в последующих интерпретациях суверенитета, в рамках теологического подхода, обосновывается необходимость контроля за социально-властной деятельностью монарха со стороны церковных институтов. При этом утверждается, что институт церкви опосредует и освящает действия главы государства, оформляет религиозно-политический правопорядок. Все это привело к утверждению, что «единственным институтом, способным поддержать на Западе хоть какое-то подобие общественного поМаритен Ж. Человек и государство. М., 2000. С. 41. См. подробнее об этом: Хеффе О. Справедливость: Философское введение. М., 2007. См. подробнее: Маритен Ж. Указ. соч. С. 53. 19 |