|
верховного политического и юридического центра, связана с определенной социальной и национально-культурной средой. Так, например, по мысли К. Шмитта, суверенное государство стало результатом нейтрализации конфессиональной напряженности, итогом преобладания специфического западного рационализма. Оно явилось, по преимуществу, продуктом «религиозной гражданской войны», преодоленной посредством нейтрализации и секуляризации конфессиональных фронтов, т.е. детеологизации . Данный социально-духовный и политический кризис в западной цивилизации инициировался высокой политической активностью католической церкви, изначально противостоявшей государству и являвшейся его крупным политическим оппонентом. По некоторым оценкам, борьба церкви со светской властью во многом определяла исторические коллизии того времени. Так, отрицание естественного характера государственной власти рассматривалось в качестве главного аргумента против нее. Но тот же аргумент «...использовали и светские правители, отстаивавшие свою суверенность, находя подчас аргументы непосредственно в Священном Писании» . Идея суверенитета создает новую концептуальную и мировоззренческую базу государства, новый принцип идентификации граждан, где религиозный фактор уступает место принципу национальногосударственному. Суверенная власть становится над всеми социальнополитическими и духовными силами, координирует их, разрешает конфликты и т.п. Религиозные основания социально-властного взаимодействия вытесняются из публично-правовой организации, становятся делом частным, приватным, не имеющим непосредственного отношения к властной организации. Так, «религиозное как таковое вытеснялось из сферы См.: Шмитт К. Политическая теология. М., 2000. С 1 Нурумов Д.И. Кризис западного мировосприятия и права человека // Право и политика. 2000. № 3. |
Франции . Таким образом, светская трактовка незыблемости власти монарха, выраженная в идее суверенитета как верховного политического и юридического центра связана с определенной политико-правовой и национально-культурной средой. Так, например, по мысли К. Шмитта, суверенное государство стало результатом нейтрализации конфессиональной напряженности, итогом преобладания специфического западного рационализма. Оно явилось по преимуществу продуктом «религиозной гражданской войны», преодоленДанные политические и, прежде всего, социально-религиозные процессы обусловили именно национально-культурное измерение концепции суверенной власти, которая достаточно долгое время не воспринималась иными цивилизациями. Подобная теоретическая «глухота» связана с тем, что первоначально концепт суверенности не подходил для описания политикоправовых процессов в иных государствах. Так, если с течением времени категория «суверенитет» и стала использоваться в европейской науке, то лишь потому, что на западноевропейском пространстве протекали схожие тенденции в государственно-правовой и социально-религиозной сферах. Однако попытки «привить» данный концепт к не западным обществам не имел успеха, поскольку не был понятен из-за отсутствия реального, схожего политико-правового опыта, либо если и использовался в редких исключениях, то совершено в ином смысле. Например, справедливо отмечает Т.В. Смирнова, что: «в то время, как для средневековой Европы характерны были политическая конкуренция, острая борьба между государством и церковью за первенство, то на Руси стремились к гармонизации разума и веры, прочному союзу, даже слитности церкви и государства» (Смирнова Т.В. Влияние истории отношений христианских церквей и государства на формирование социально-политических традиций // Философия права. 2004. № 2. С. 59), отсюда и разное обращение в дипломатической переписке —«суверенный король» и «Великий царь» и проч. 14 ной посредством «нейтрализации и секуляризации конфессиональных 3фронтов, т.е. детеологизации» . Данный социально-духовный и политичеК * скии кризис в западной цивилизации инициировался высокой политическои активностью католической церкви, изначально противостоявшей государству и являвшейся его крупным политическим оппонентом. Д.И. Нурумов отмечает по этому поводу: «Церкви постоянно приходилось бороться против светской власти. Наиболее типичным аргументом против нее стало отрицание естественного характера государственной власти, ее божественного происхождения. Но тот же аргумент использовали и светские правители, отстаивавшие свою суверенность, находя подчас аргументы 4 непосредственно в Священном Писании» . Именно идея суверенной власти формирует новые основы социальной и политико-правовой организации, новый принцип идентификации граждан, где религиозный фактор уступает место принципу национальногосударственному. Суверенная власть становится над всеми социальнополитическими и духовными силами, координирует их, разрешает конфликты и т.п. Религиозные основания социально-властного взаимодействия вытесняются из публично-правовой организации, становятся делом чаV / стным, приватным, не имеющим непосредственного отношения к властной организации. Справедливо в этом плане отмечает известный историк и политолог Ю.С. Пивоваров, что «религиозное как таковое вытеснялось из I сферы властных отношений. Строилась новая Вселенная —антропоцентричная. Теоцетричный мир был отправлен на свалку истории. 81а1:е и есть властное измерение антропоцентричнои европейской цивилизации последних четырех веков». В свою очередь, право на приватность религиозных убеждений и заблуждений «стало основой современного конституциШмитт К. Политическая теология. М., 2000. * Нурумов Д.И. Кризис западного мировосприятия и права человека // Пра во и политика. 2000. № 3. |