|
ответчик в отзыве на иск ссылаются на одно и то же право, суд может приити к выводу о выборе сторонами именно этого права в качестве применимого. В этой ситуации возникает вопрос, должны ли представители сторон обладать специальными полномочиями на выбор применимого права в ходе судебного процесса или же, особенно в свете положений п. 2 ст. 1210 ГК, достаточно тех полномочий, которые они имеют как представители сторон в судебном процессе (ст. 54 ГПК, ст. 62 АПК). Здесь мы полностью соглашаемся с Тимоховым Ю.А. в том, что действующее законодательство не позволяет признать процессуальных представителей сторон лицами, уполномоченными на выбор применимого права от имени сторон. Такие представители согласно ст. 54 ГПК РФ и ст. 62 АПК РФ, могут совершать от имени представляемого лишь процессуальные действия. Выбор применимого права не является процессуальным действием, так как стороны выбирают применимое материальное право, которое определяет гражданские (материальные) права и обязанности. Наконец, заключив соглашение о применимом праве, стороны тем самым определяют право, которое будет регулировать последствия недействительности договора. При этом необходимо учесть, что современному коллизионному регулированию свойственно подчинение вопросов материальной и формальной действительности договоров также обязательственному статуту. Таким образом, даже в случае недействительности основного договора соглашение о применимом праве сохраняет свое действие. Судебная практика дает различные примеры применения вышеприведенных положений законодательства относительно соглашений о применимом праве. Арбитражный суд г. Москвы рассмотрел спор, возникший из договора, поименованного как договор комиссии, заключенного между российской и английской фирмами. В одном из пунктов договора стороны предусмотрели, что споры, возникающие из этого договора, решаются в соответствии с 1Тимохов Ю.А. Применение иностранного права в судебной практике. М.: Волтере Клувер, 2004. С. 26 |
третейском суде, хотелось бы коснуться вопроса о полномочиях представителя стороны по согласованию применимого права *(32). В случае когда соглашение о применимом праве достигается или изменяется сторонами до обращения в суд или третейский суд, положительный ответ на вопрос, должен ли представитель стороны обладать необходимыми полномочиями на совершение от имени представляемого действий (сделки) по согласованию применимого права, представляется очевидным. Он продиктован положениями гл. 10 "Представительство. Доверенность" ГК. Однако, как уже отмечалось, очень часто рассматриваемое соглашение достигается или ранее заключенное соглашение по данному вопросу изменяется в ходе судебного разбирательства. В соответствии с п. 2 ст. 1210 ГК суд может установить, что соглашение о выборе применимого права "вытекает из совокупности обстоятельств дела" (п. 2 ст. 1210). Например, учитывая, что в отсутствие соглашения о применимом праве в тексте договора, из которого возник спор, истец в исковом заявлении и ответчик в отзыве на иск ссылаются на одно и то же право, суд может прийти к выводу о выборе сторонами именно этого права в качестве применимого. В этой ситуации возникает вопрос, должны ли представители сторон обладать специальными полномочиями на выбор применимого права в ходе судебного процесса или же, особенно в свете положений п. 2 ст. 1210 ГК, достаточно тех полномочий, которые они имеют как представители сторон в судебном процессе (ст. 54 ГПК, ст. 62 АПК). Думается, действующее законодательство не позволяет признать процессуальных представителей сторон лицами, уполномоченными на выбор применимого права от имени сторон. Такие представители, согласно ст. 54 ГПК и ст. 62 АПК, могут совершать от имени представляемого лишь процессуальные действия. Выбор применимого права не является процессуальным действием, так как стороны выбирают применимое материальное право, которое определяет гражданские (материальные) права и обязанности. В самом деле, можно смоделировать следующую ситуацию. Допустим, стороны изначально, в основном договоре, согласовали применимое право. Затем в ходе судебного разбирательства по спору из того же договора их представители, имеющие доверенности на представление своих доверителей лишь в ходе судебного процесса, но не имеющие специальных полномочий на выбор применимого (материального) права, договариваются об изменении изначально согласованного применимого права. Это будет означать, что неуполномоченные лица согласовали изменения в тексте основного договора. Очевидно, что в таком случае выбор процессуальными представителями иного применимого права следует квалифицировать как заключение сделки неуполномоченным лицом со всеми последствиями, предусмотренными ст. 183 ГК. Нет оснований для противоположного вывода и в случае, когда в основном договоре стороны не выбрали применимого права. Если такое право будет избрано лишь на стадии судебного разбирательства процессуальными представителями сторон, это будет означать, что неуполномоченные лица совершают от имени сторон действия, которые уверенным, что противоположный подход к данной проблеме обеспечивает соблюдение буквы закона. Наконец, заключив соглашение о применимом праве, стороны тем самым определяют право, которое будет регулировать последствия недействительности договора. При этом необходимо учесть, что современному коллизионному регулированию свойственно подчинение вопросов материальной и формальной действительности договоров также обязательственному статуту. Таким образом, даже в случае недействительности основного договора соглашение о применимом праве сохраняет свое действие. Судебная практика дает различные примеры применения вышеприведенных положений законодательства относительно соглашений о применимом праве. Арбитражный суд г. Москвы рассмотрел спор, возникший из договора, поименованного как договор комиссии, заключенного между российской и английской фирмами. В одном из пунктов договора стороны предусмотрели, что споры, возникающие из этого договора, решаются в соответствии с нормами материального права Англии. Суд, приняв во внимание это положение договора, при разрешении данного спора применил соответствующие положения иностранного права. Вышестоящие суды согласились с решением суда первой инстанции. В другом деле предметом рассмотрения Арбитражного суда г. Москвы явился спор, вытекающий из договора купли-продажи, по которому бельгийская фирма выступила продавцом, а российская коммерческая организация покупателем. В ходе исполнения договора покупатель осуществил предоплату товара, а продавец недопоставил часть товара. В связи с этим покупатель предъявил иск о взыскании части ранее уплаченной суммы. Договор купли-продажи не содержал положений о применимом праве. Поэтому возник вопрос о праве, которым следует руководствоваться при разрешении данного спора. Истец обосновывал свои требования ссылками на российское право. Ответчик в своем отзыве также ссылался на нормы российского права. Это дало истцу возможность, возражая против применения судом бельгийского права как права страны продавца, в силу коллизионной нормы, содержащейся в п. 1 ст. 166 Основ ГЗ, ссылаться на заключение сторонами уже в ходе судебного разбирательства соглашения о применении к их договору российского права. В судебной практике есть примеры того, что далеко не любые обстоятельства дела оцениваются судами как свидетельствующие о наличии соглашения о применимом праве. Так, при рассмотрении спора между бельгийским продавцом и российским покупателем арбитражный суд исходил из того, что выбор сторонами в качестве места рассмотрения споров арбитражного суда Российской Федерации не свидетельствует о возможности автоматического подчинения отношений сторон российскому праву. Отсутствие волеизъявления сторон в отношении применимого права означает, что выбор права осуществляет суд, компетентный рассматривать данный спор. Эта позиция нашла поддержку Высшего Арбитражного Суда РФ и отражена в его рекомендациях *(33). |