|
ям внутреннего опыта, т.е. прежде всего сердца, совести, чувства справедливости, чем человек хотя бы и большой, но рационалистической культуры. Простая душа наивна и доверчива; может быть, именно потому она легковерна и суеверна и верит где не надо: но зато самый дар веры у нее не отнят; а потому она способна верить и там. где надо. Пусть духовность ее некритическая, малоразумная, недифференцированная, тянет к мифу и к магии, связана со страхом и может заблудиться в колдовстве. Но духовность ее несомненна и подлинна, и в способности внимать дыханию и зову Божию, и в любви сострадательной, и в любви патриотически-жертвенной, и в совестном акте, и в чувстве справедливости, и в способности наслаждаться красотою природы и искусства, и в проявлениях собственного достоинства, правосознания и деликатности. И напрасно образованный горожанин стал бы воображать, будто все это недоступно «необразованному крестьянину»!.. Словом, духовная любовь доступна всем людям, независимо от уровня их культурности»'. Таким образом, вера, а не знания рассматривалась в качестве основания духовного мира русского человек. Соответственно, приоритет отдавался не образованию (в его западной версии), а просвещению, суть которого Н.В.Гоголь сформулировал так: «Просветить не значит научить, или наставить, или образовать, или даже осветить, но всего насквозь высветлить человека во всех его силах, а не в одном уме, пронести всю природу его сквозь какой-то очистительный огонь»’ . Следовательно, система образования (от концепции до содержательного наполнения) должна максимально полно учитывать и воспроизводить специфику духовности. Лишь в таком случае она эффективно сможет решить задачу формирования нравственной и социально ответственной личности. Когнитивный фационачьный) пласт сознания предполагает формирование важнейшей составляющей человеческой духовности рацио157 ' Ильин И.А. П>ть духовного обновления. С.28. Гоголь Н.В. Выбранные места из переписки с друзьями. М.: Патриот. 1993.-C.94. |
пун считал, что только вера человека обеспечивает целостность его миросозерцания и единство жизненного стиля, она обусловливает обратную зависимость «культурно-хозяйственной убогости» русской жизни и высокого накала духовности, нравственного подвижничества, «Всякая культурная нерасчлененность, формальная невозделанность, научная, художественная и правовая неоформленность сознания способны пребывать культурою лишь внутри подлинно верующей души. Падение веры неизбежно превращает недифференцированную целостность народного сознания из явления прикровенной культуры вявление откровенного варварства. Как убогость форм русского пейзажа формально прекрасна, благословенна, тиха лишь в охвате уходящих в бесконечность — в географическую вечность — горизонтов, так и формальная убогость русского народного сознания культурно-значительна лишь в оформлении религиозным горизонтом веры»*. При этом образованность идуховность рассматривались как самостоятельные феномены, не обусловливающие друг друга. И. Ильин отмечал, что духовность доступна не только людям образованным, людям высокой культуры: «История всех времен и народов показывает, что именно образованныеслои общества, увлекаясь игрою сознания и отвлеченностямиума, гораздо легче утрачивают непосредственную силу доверия к показаниям внутреннего опыта, которая необходима для духовной жизни. Ум, порвавший сглубиною чувства и с художественною силою воображения, привыкает обливать все ядом праздного, разрушающего сомнения; и поэтому оказывается в отношении духовной культуры не строящим, а разрушающим началом. Напротив, у людей наивно посредственных эта разрушающая сила еще не начинает действовать. Человек малой “культурности” гораздо более способен прислушиваться к показаниям внутреннего опыта, то есть прежде всего сердца, совести, чувства справедливости, чем человек хотя бы и большой, по рационалистической культуры. Простая душа наивна и доверчива; может быть, именно потому она легковерна и суеверна и верит, где не надо; но зато самый дар веры у нее не отнят; а потому она способна верить и там, где надо. Пусть духовность ее — некритическая, малоразумная, недифференцированная, тянет к мифу и к магии, связана со страхом и может заблудиться в колдовстве. Но духовность еенесомненна и подлинна: и в способности внимать дыханию и зову Божию, и влюбви сострадательной, и влюбви патриотически-жертвенной, и в совестном акте, и в чувстве справедливости, и в способности наслаждаться красотою природы и искусства, и впроявлениях собственного достоинства, правосознания и деликатности. И напрасно образованный горожанин стал бы воображать, будто все это недоступно “необразованному С т е п у н Ф. А. Мысли о России // Новый мир. — 1991. — № 6 . — С. 224. 95 крестьянину”! Словом, духовная любовь доступна всем людям, независимо от уровня их культурности»’. Таким образом, вера, а не знания рассматривалась вкачестве основы духовного мира русского человека. Соответственно, приоритет отдавалсяне образованию (в его западной версии), а просвещению (суть которого Н. Гоголь сформулировал так: «Просветить не значит научить, или наставить, или образовать, или даже осветить, но всего насквозь высветлить человека во всех его силах, а не в одном уме, пронести всю природу его сквозь какой-то очистительный огонь»^). Следовательно, система образования (от концепции до содержательного наполнения) должна максимально полно учитывать и воспроизводить специфику духовности. Лишь в этом случае она эффективно сможет решить задачу формирования нравственной и социально ответственной личности. Когнитивный (рациональный) пласт сознания предполагает формирование важнейшей составляющей человеческой духовности — рациональности как мыследеятельностной способности воспроизводить и производить мир в интерсубъективной плоскости. Это качество рассматривается как одно из важнейших во всех педагогических системах мира. Именно на пробуждение мысли воспитанника ориентировались великие педагоги Востока и Запада («сократическая беседа», «вопросы к учителю» у Конфуция, парадоксальные приемы у наставников дзен-буддизма, игровой метод у Эразма Роттердамского и Яна Амоса Коменского, «проблемные ситуации» у Руссо и Дистервега). Ценность самостоятельности подчеркивал в X V I веке М . Монтень. Поощрение самостоятельности мысли всегда было императивом деятельности классиков русской педагогики (Н. Пгфогова, К. Ушршского, П. Лесгафта, В. Шацкого, А. Макаренко, В. Сухомлинского). О важности воспитания самостоятельности мысли студента писали Н. Жуковский, В. Шулейкин, Е. Тарле, А. Смирнов и др. Данное качество воснове своей определяется категорией интеллект. Именно интеллект являетсяважнейшим признаком человека, обеспечивая поступательный ход цивилизации за счет преодоления энтропийных процессов\ В педагогике интеллектуальное развитие чаще всего сводится к способности личности осуществлять некий набор формально-логических операций. Именно эта методология лежала в основе известного психологического теста интеллектуальности I^ . На наш взгляд, эта методика не 'И л ь и н И. А. Путь духовного обновления. — Мюнхен, 1962. — С. 28. Г оголь Н. В. Выбранные местаго переписки сдрузьями.— М., 1993.— С. 94, ^Не случайно Платон считал интеллект свойством, которое отличает человека от животного и приобщает человека к сверхиндивидуальному («божественному») миру. 96 |