|
Противники монастьфского землевладения настаивали на том, что каждый сам может прокормиться, обвиняли монахов в стяжательстве, праздности, в том, что они живут за чужой счет. Однако эти обвинения вряд ли можно отнести к Волоцкому игумену, как и к сторонникам отшельничества или скитничества, которых числили противниками благотворительности. Иосиф заботился делами, наставлениями, но держал в почете и молитву. Пустынники же, приводя себя к Богу, приводят через себя весь мир к обожению. Самая главная их милостыня молитва. Разделение молитвы и дела милосердия свидетельствует о начале секуляризации в мировоззрении. Феодосий Печерский, который славился делами милосердия, в «Слове о терпении и о любви» говорит, что «...подвизаясь в бдении и в молитвах, непрестанно молясь за весь мир, да получим через это царство небесное...». Что касается современности, то при возрождении монастьфей возрождается и благотворительность. Сегодня можно наблюдать возрождение уже имевших место форм общественного презрения, как то уход за больными в клиниках, организация церковных больниц, обедов для нуждающихся и пр. Есть новшества, связанные с особенностями времени возникают общины для лечения наркоманов, алкоголиков. Сложно пока говорить о современном понимании истоков благотворительности, возможно религиозные мотивы соседствуют с иными соображениями, однако, без сомнения, это искренняя внутренняя потребность сердца'. Наконец, вполне закономерно, что благотворительная деятельность органически вплеталась в деяния церковньрс общин. Писцовые книги X V I-X V II вв. указывают на существование около церквей «дворов богадельных» («келий для нищих», «монастьфей»), «нищенских дворов» («изб»), «больниц», «убогих домов» (особых кладбищ для нищих и 290 ' Крапчунов Д.Е. К вопросу о понимании милосердия в русской монастырской традиции// Милосердие и благотворительность в российской провинции. Тез. докл. Всерос. конф., Екатеринбург, 22-23 марта 2002 г. Екатеринбург; Центр «XX век в судьбах интеллигенции России», 2002. С. 116-120. |
в помощи. В этом выражалась благотворительная деятельность князя как элемент государственной политики, носящий личностный оттенок. Одновременно Великий князь Киевской Руси являлся главой государства, и в соответствии со своим статусом был обязан заботиться о своих подданных. В старой исторической литературе подобная деятельность князей считалась благотворительной, принимавшей различные формы. Великий князь Владимир Святославич, принявший решение о крещении народа на Руси, служил для всех образном сострадания и «был истинным отцом бедных». Благотворительная деятельность в целом воспринималась как христианский долг верующего человека, которому следовали другие. Преемники Владимира, княжеская и боярская верхушка (власть имущие и держащие) относятся к одним из первых благотворителей на Руси в силу своего экономического и политического положения, формировавшего специфические формы благотворительности. В дальнейшем это обстоятельство послужило одним из ведущих аргументов в пользу канонизации Владимира. Подобные формы княжеского поведения раздачи, пожалования были неотъемлемой частью социальной практики языческого периода. В процессе усвоения христианских ценностей, языческие формы наполнялись новым содержанием, переосмысливались и развивались. Благотворительность становилась уникальной возможностью сотворения своей души для христианина, приближения к идеалу всеобъемлющей, всепронизывающей любви. Вчерашнего язычника с его насущными потребностями не привлекало мистико-аскетическое понимание откровения. Он сознавал «благое, доброе дело» конкретно и осязаемо1. Постепенно во всех социальных слоях древнерусского общества закрепляется определенная поведенческая модель, активно поддерживаемая церковью. Основным требованием подвига сострадания и милосердия для всякого благочестивого человека становится милостыня. Она должна была быть обязательно предметной, непосредственной, данной из руки в руку. В момент подаяния сам милостивец страдал вместе с просящим, а значит, учился любить ближнего, как самого себя. Нужда страждущего и помощь милостивца сливались в единое чувство человеколюбия. Ценной признавалась тайная милостыня, подавалась она всем, невзирая на то, кем являлся просящий. Не выяснялись обстоятельства его жизни и степень искренности его просьбы. Подающий не афишировал свой поступок, что вытекало из самого характера милостыни. Древнерусская благотворительность не была способом социального благоустройства. Ее назначение было иным помогать духовному совершенствованию. Милостыня являлась способом созидания собственной 1 Павлова O.K. Государство и благотворительность в истории России // М илосердие и благотворительность в российской провинции. Тез. докл. Всерос. конф., Екатеринбург. 2223 марта 2002 г. Екатеринбург: Центр «XX век в судьбах интеллигенции России», 2002. С 18-22. РОССИЙСКАЯ ГОСУДА РСТВЕН Н А ^ БИБЛИОТЕКА души на стезе добра, средством нравственного воспитания человека, «дополнительным актом церковного богослужения». По словам В.О.Ключевского, нищий в Древней Руси был необходим как «душевный благодетель..., как живое оружие душевного спасения». Человек, подавая милостыню страждущему, вместе с ним переживал его страдания и проникался чувством, называемым милосердием, воплощая в реальности христианскую заповедь о любви к ближнему1. В основном благотворительность, как уже отмечалось выше, осуществлялась в виде раздачи милостыни. Это первичная форма благотворительности, направленная не столько на реальную помощь нуждающимся, сколько на нравственное совершенство самого дающего. Благотворитель больше думал о себе, о своем духовном совершенствовании. Ценилась и понималась только личная, непосредственная благотворительность, т.е. милостыня, подаваемая из рук в руки. В старину говорили: «В рай входят святой милостыней». Помошь нищим считалась одним из главных средств нравственного воспитания личности, практическим инструментом благонравия, состоящим при церкви. Важнейшим аккумулятором благотворительности выступали церковь и монастыри, при которых создавались первые богадельни, приюты и бесплатные больницы. XV в. это расцвет русского монашества. Возобновляются традиции общежительства, распространяется пустынничество, появляется не знакомое еще на Руси скитничество. Разные формы монастырского устройства по-разному подходили к идее спасения. В киновии совершается общий подвиг. Еще преп. Феодосии считал себя ответственным за спасение братии. В скиту, тем более в отшельничестве, главное личный подвиг. Монастыри обладали уже почти третью земель в государстве, и встал вопрос о том, насколько это оправдано. Ответ на этот вопрос давался поразному. Гак, Иосиф Волоцкий примером собственной обители дал урок служения миру. Он сближается со св. Феодосием пониманием того, что князь ответственен за народ, игумен за иноков и каждый за ближнего. В наставлениях преп. Иосифа указывается, что основная причина, по которой надо исполнять заповеди, страх Божий, боязнь услышать слова Христа о том, что не напоили Его, когда жаждал, не одели, когда был наг. Еще одним аргументом в пользу милования рабов в посланиях к феодалам Иосиф называет прагматизм хозяина, так как «умученный тяжарь» не послужит господину, а в достатке будучи, даст ему прибыль. В понимании Волоцкого 1 Скупая Ю.Д. Христианские основы древнерусской благотворительности. Милосердие и благотворительность в российской провинции. Тез. докл. Всерос. конф., Екатеринбург, 2223 марта 2002 г. Екатеринбург: Центр "XX век в судьбах интеллигенции России", 2002. С. 89-94. игумена монастырь одна из центральных клеток общежития православного народа, включенная в общую систему «Божьего тягла». Помогая окрестным поселенцам семенами для посева, восстановлением утраченного инвентаря, Иосиф служил преображению окружающей действительности. К этому он призывал в посланиях князей в голодные годы, прося их установить твердые цены на хлеб. Противники монастырского землевладения настаивали на том, что каждый сам может прокормиться, обвиняли монахов в стяжательстве, праздности, в том, что они живут за чужой счет. Однако эти обвинения вряд ли можно отнести к Волоцкому игумену, как и к сторонникам отшельничества или скитничества, которых числили противниками благотворительности. Иосиф заботился делами, наставлениями, но держал в почете и молитву. Пустынники же, приводя себя к Богу, приводят через себя весь мир к господу. Самая главная их милостыня молитва. Разделение молитвы и дела милосердия свидетельствует о начале секуляризации в мировоззрении. Феодосии Печерский, который славился делами милосердия, в «Слове о терпении и о любви» говорит, что «...подвизаясь в бдении и в молитвах, непрестанно молясь за весь мир, да получим через это царство небесное...». Что касается современности, то при возрождении монастырей возрождается и благотворительность. Сегодня можно наблюдать возрождение уже имевших место форм общественного презрения, как то уход за больными в клиииках, организация церковных больниц, обедов для нуждающихся и ир. Есть новшества, связанные с особенностями времени возникают общины для лечения наркоманов, алкоголиков. Сложно пока говорить о современном понимании истоков благотворительности, возможно религиозные мотивы соседствуют с иными соображениями, однако, без сомнения, это искренняя внутренняя потребность сердца1. Наконец, вполне закономерно, что благотворительная деятельность органически вплеталась в деяния церковных общин. Писцовые книги XVIXVII вв. указывают на существование около церквей «дворов богадельных» («келий для нищих», «монастырей»), «нищенских дворов» («изб»), «больниц», «убогих домов» (особых кладбищ для нищих и странников). Из церковной казны неимущим («скудным») людям и даже общинам выдавались беспроцентные ссуды2. Постепенно при храмах появляются союзы прихожан известные под 1Крапчунов Д Е . К вопросу о понимании милосердия в русской монастырской традиции // Милосердие и благотворительность в российской провинции. Тез. докл. Всерос. конф., Екатеринбург, 22-23 марта 2002 г. Екатеринбург: Центр "XX век в судьбах интеллигенции России", 2002. С. 116-120. 2 Папков А. Древнерусский приход. Краткий очерк церковно-приходской жизни в Восточной России до XVIII века, и в Западной России до XVII века // Богословский вестник. Февраль, март, апрель. Сергиев посад, 1897. С. 296. |