|
Ж ИЗНЬ, образование и воспитание, творчество гениев и духовный уровень народных масс, правовые отношения и государственный порядок, хозяйство и техника. Это целое “разложилось на наших глазах», оказалось сложным, противоречивым и несогласованным. «Мы поняли, что нельзя говорить о какой-то единой культуре и преклоняться перед нею, разумея под ней одинаково и творчество Данте и Шекспира, и количество потребляемого мыла или распространенность крахмальных воротничков, подвиги человеколюбия и усовершенствование орудий человекоубийства, силу творческой мысли и удобное устройство ватерклозетов, внутреннюю духовную мощь человечества и мощность его динамо-машин и радиостанций. ...Ясно усмотрели мы различие и даже противоположность между глубиной и интенсивностью самой духовной жизни, с одной стороны, и экстенсивной распространенностью ее внешних результатов и плодов, с другой, между истинной просвещенностью и блеском внешней образованности, между внутренними нравственными основами жизни и официально возвещаемыми лозунгами или внешне нормированными правовыми и политическими отношениями, между культурой духа и культурой тела. Мы замечаем часто ослабление духовной активности при господстве лихорадочно-интенсивной хозяйственной, технической, политической деятельности, внутреннюю пустоту и нищету среди царства материального богатства и обилия внешних интересов, отсутствие подлинной осмысленности жизни при строгой рациональности ее внешнего устроения и высоком уровне умственного развития. Мы видим духовное варварство народов утонченной умственной культуры, черствую жестокость при господстве гуманитарных принципов, душевную грязь и порочность при внешней чистоте и благопристойности, внутреннее бессилие внешнего могущества. ...Вера в «культуру» умерла в нашей душе, и все старые, прежде бесспорные ценности, причислявшиеся к ее составу, подлежат еще, по меньшей мере, пересмотру и проверке. Обаяние кумира культуры померкло в нашей душе...»'. 74 Ф ранк С. Указ. соч. С. 40. |
Но война изменила мир, породив взаимную ненависть, озлобление, страх, эксплуатацию слабых. Духовная опустошенность была вызвана осознанием бессмысленности общечеловеческой бойни, истребившей миллионы людей и разорившей всех, кроме отдельных хищников и мародеров. Наступает эпоха «всеобщего смятения и маразма», в которой отсутствуют признаки духовного осмысленияжизни. В политике— бессмысленные убийства, в хозяйственной жизни— «всеобщий упадок трудолюбия и производительности труда, жажда легкой наживы», спекуляция на народном бедствии. В народе была утрачена вера в «прогресс», который теперь стал понятием «ложным, туманным и произвольным». «Новое время», которое раньше представлялось как путь совершенствования человечества, освобождения его «от интеллектуальной, моральной и общедуховной тьмы», расширения внешнего и внутреннего кругозора его жизни, увеличения его могущества, освобождения личности и повышения еенравственного уровня, — это время внешних блестящих успехов завело человечество в какойто тупик и совершило вего душе «какое-то непоправимое опустошение и ожесточение». На фоне «яркого и импонирующего развития культуры, просвещения, свободы и права человечество пришло на наших глазах к состоянию нового варварства»'. Главный «итог» духовного развития, отмечал С. Франк, состоит вразрушении целостности культуры как единого комплекса достижений человечества, в состав которого входили наука, искусство, нравственная жизнь, образование и воспитание, творчество гениев и духовный уровень народных масс, правовые отношения и государственный порядок, хозяйство итехника. Это целое «разложилось на наших глазах», оказалось сложным, противоречивым и несогласованным, «Мы поняли, что нельзя говорить о какой-то единой культуре и преклоняться перед нею, разумея под ней одинаково и творчество Данте и Шекспира и количество потребляемого мьша или распространенность крахмальных воротничков, подвиги человеколюбия и усовершенствование орудий человекоубийства, силу творческой мысли и удобное устройство ватерклозетов, внутреннюю духовную мощь человечества и мощность его динамо-машин и радиостанций. < ,..> Ясно усмотрели мы различие и даже противоположность между глубиной и интенсивностью самой духовной жизни, с одной стороны, и экстенсивной распространенностью ее внешних результатов и плодов— с другой, между истинной просвещенностью и блеском внешней образованности, между внутренними нравственными основами жизни и официально возвещаемыми лозунгами или внешне нормированными правовыми и политическими отношениями, между культурой духа и культурой тела. Мы замечаем часто ослабление духовной активности при господстве лихора’ Ф р а н к С. Указ. соч. — С. 36. 44 дочно-интенсивной хозяйственной, технической, политической деятельности, внутреннюю пустоту и нищету среди царства материального богатства и обилия внешних интересов, отсутствие подлинной осмысленности жизни при строгой ращюналыюсти еевнешнего устроения и высоком уровне умственного развития. Мы видим духовное варварство народов утонченной умственной культуры, черствую жестокость при господстве гуманитарных принципов, душевную грязь и порочность при внешней чистоте и благопристойности, внутреннее бессилие внешнего могущества. <.. .> Вера в “культуру” умерла в нашей душе, и все старые, прежде бесспорные ценности, причислявшиеся к ее составу, подлежат еще по меньшей мере пересмотру и проверке. Обаяние кумира культуры померкло в нашей душе.. . И тогда — парадокс — «мы, русские, материально и духовно обнищавшие, все потерявшие в жизни, ищем поучения и осмысления у вождей европейской мысли, у которых большинство из нас привыкло раньше учиться, мы, заранее склонные к смирению, всегда чуждые национального самомнения и менее всего способные на него в эту несчастную для нас эпоху, с изумлением узнаем, что собственно учиться нам не у кого и нечему, и что даже, наученное более горьким опытом наших несчастий, испив до дна чашу страданий, мы, пожалуй, сами можем научить кое-чему полезному человечество». И уже нет трепета, с которым мы «когда-то всходили на галереи европейских парламентов и прислушивались к страстным, вдохновенным речам политических ораторов. Мы заранее знаем их содержание; либо безответственная демагогия, либо официально лицемерное провозглашение каких-либо священных принципов, в которые никто не верит и которые никогда не осуществляются, оправдание какого-нибудь зла под тем или иным высоким предлогом, либо, наконец, сознание своего бессилия и безвыходности положения; от всей текущей политики на нас уже заранее веет или человеческой глупостью, или человеческой подлостью, или тем и другим вместе — и во всяком случае — пошлостью, унынием, безнадежностью серых будней»^ В ситуации духовного кризиса образоватшю, подчеркивал С. Франк, необходимо скорректировать свои приоритеты. Оно должно, содной стороны, обеспечивать развитие умственных способностей и технических навыков, сдругой — воспитывать нравственные качества: чувство личной ответственности, волю как «внутренний импульс к энергичной и добросовестной деятельности», веру в определенные идеалы и ценности. Одним из немногих русских мыслителей X X века, создавших целостную философско-педагогическую систему, считается В. Зеньковский, разработавший специфическую форму религиозного, православного антро' Ф р а н к С. Указ. соч. — С. 40. Т а м же. — С. 39. 45 |