Проверяемый текст
Запесоцкий, Александр Сергеевич, Образование: философия, культурология, политика : монография / А.С.Запесоцкий ; Российская Академия наук. Институт философии. ­ М. : Наука, 2002
[стр. 85]

указывают на эту предельную глубину.
Б.П.Вышеславцев подчеркивал, что на эту «таинственную глубину», доступную только Богу, указывает символ «сердца» («Бог один знает тайну сердца», говорит Библия).
Эту глубину нельзя познать рационально.
Ее угадывают и выражают на своем странном, парадоксальном языке великие мистики всех времен и народов.
Существует не только непостижимый Бог, но и непостижимый человек, и в этой «богоподобной непостижимой глубине человек и встречается с Богом, в глубине сердца.

Вот почему в опыте восточного христианства мистика сердца играет такую большую роль.
Вот почему восточные отцы, а за ними русские отшельники дают завет: умом в сердце стоять, или; погрузить ум в глубину сердца.
Это показывает, что «ум» не есть последняя глубина и последняя точка опоры»'.

Данная антропологическая модель органично увязывает все уровни и ступени индиви.^ального, социального и «космического бытия» человека в единстве мертвой и живой материи, одушевленного организма и животного сознания.
«Человек предполагает и содержит в себе все
«дни творения» и всю ту космическую иерархию бытия, которая в них развертывается»’.
В этом смысле он микрокосмос, изоморфный с «большим миром».
Но он еще и микротеос, подобный Богу в своей духовности и свободе.
Если Бог есть Творец, то и человек есть творец.
Но человек творит «не абсолютно и не изначально» он лишь «формирует» из низших элементов, возводя к высшему и воплощая то, что ему «дано свыше».
Бог воплощается, но и человек воплощается, ибо каждое сказанное слово (логос) есть воплощение смысла.

В этом смысле вся культура «есть воплощенный дух, воплощенная мудрость человека, существующая «по образу и подобию» божественного Логоса»’.
Это делает человека потенциально безграничным в творческих усилиях.
Но смысл этого творчества задается Абсолютом, который человек «находит в глубине своей самости» — как призвание, задание.

85 ' См.
Вышеславцев Б.П.
Вечное в русской философии.
Нью-Йорк.
1955.-C.46.

’ Вышеславцев Б.П.
Указ.
Соч.
С.47.
’ Там же.-С.52.
[стр. 30]

жизни, в познании мира, в творчестве.
Только Откровение и мистическая интуиция указывают на эту предельную глубину'.
Данная антропологическая модель онтологична, она органично увязьгаает все уровни и ступени индивидуального, социального и «космического бытия» человека— вединстве мертвой и живой материи, одушевленного организма и животного сознания.
«Человек предполагает и содержит в себе все
“дни творения” и всю ту космическую иерархию бытия, которая в них развертывается»^ В этом смысле он микрокосмос, изоморфный с «большим миром».
Но он еще и микротеос, подобный Богу в своей духовности и свободе.
Если Бог есть Творец, то и человек есть творец.
Но человек творит «не абсолютно и не изначально» — он лишь «формирует» из низших элементов, возводя к высшему и воплощая то, что ему «дано свыше».
Бог воплощается, но и человек воплощается, ибо каждое сказанное слово (логос) есть воплощение смысла.

Поэтому вся культура «есть воплощенный дух, воплощенная мудрость человека, существующая “по образу и подобию” божественного Логоса»^ Это делает человека потенциально безграничным в творческих усилиях.
Но смысл этого творчества задается Абсолютом, который человек «находит в глубине своей самости» как призвание, задание.

Следует отметить, что сущность онтологизма в западноевропейской и отечественной мысли трактовалась по-разному.
Западноевропейская мысль или отождествляла экзистенцию человека с некоторой частью (с совокупностью общественных отношений, с сексуальной энергией), или сводила онтологический статус человека к процессу объективации человеческой самости.
Не случайно, утверждая ценность человеческой личности, русская гуманитарная мысль постоянно подвергает существенной критике традиции ' Б.
Вышеславцев подчеркивал, что на эту «таинственную глубину», доступную только Богу, указывает символ «сердца» («Бог один знает тайну сердца», — сказано в Библии).
Эту глубину нельзя познать рационально.
Ее угадывают и выражают на своем странном, парадоксальном языке великие мистики всех времен и народов.
Существует не только непостижимый Бог, но и непостижимый человек, и в этой «богоподобной непостижимой глубине человек и встречается с Богом, в глубине сердца.

Поэтому в опыте восточного христианства мистика сердца играет такую большую роль.
Поэтому восточные отцы, а за ними русские отшельники дают завет: умом в сердце стоять, или погрузить ум в глубину сердца.
Это показывает, что ум не есть последняя глубина и последняя точка опоры»
(В ы ш еславцев Б.
П.
Вечное врусской философии.
— Нью-Йорк, 1955.
С.
46).
В ы ш е с л а в ц е в Б.
П.
Указ.
соч.
— С.
47.
^ Там же.
— С.
52.
30

[Back]