43 инновационного бизнеса по следующим причинам: региональные фонды поддерживают проекты на достаточно продвинутой стадии развития (expansion), а не на стартовой (start-up); Оценка риска руководителей региональных венчурных фондов не является исключительно рыночной оценкой, так как эти фонды по сути являются организациями. Таким образом, региональные фонды не являются в полной мере рыночными институтами. Отсюда и крайне малое число проектов, получивших инвестиции от этих фондов в России за последние несколько лет. Из вышеперечисленных фондов только Российский технологический фонд ориентирован на инвестиции в высокотехнологические проекты. Среди различных причин слабой активности этих фондов в высокотехнологическом секторе выделяют и проблему «технонационализма» [100]. Это вполне оправдано, если учесть, что такие проекты наиболее эффективны в случае экспорта на международные рынки. Вышеприведенный анализ позволяет заключить, что одна из наиболее актуальных в настоящее время задача развития отечественного инновационного бизнеса это создание венчурных фондов с российским капиталом, ориентированных на инвестиции в технологический бизнес. Еще одной проблемой российского инновационного бизнеса является отсутствие культуры взаимодействия новаторов с инвесторами. Эту проблему считают одной из наиболее острых, пожалуй даже более острой, чем узость рынка и отсутствие квалифицированных кадров [77]. Западные инновационные предприниматели и инвесторы гораздо в большей степени, чем российские, готовы к взаимодействию. Поскольку за годы существования инновационного бизнеса на Западе уже сложилась определенная деловая культура. В России же не совпадают даже общие представления инвесторов и предпринимателей о том, что есть «перспективный проект». Если для предпринимателя важнее прибыли порой оказывается возможность получить опыт, заработать имя, то инвестору положено оценивать проект, исходя из соображений финансовой выгоды: его |
Российскую ассоциацию венчурного инвестирования со штаб-квартирой в Москве и отделением в Санкт-Петербурге. На сентябрь 1997 г. в России действовали 26 специализированных фондов, инвестирующих в российские корпоративные активы с суммарной капитализацией в 1,6 млрд. USD. Помимо этого еще 16 восточноевропейских фондов инвестировали в Россию часть своих портфелей. В настоящее время на территории России действуют около 40 кампаний, управляющих венчурным капиталом. С общей капитализацией примерно 2, 5 3 млрд. USD. Фонды имеют обязательство перед компаниями на 500 млн. USD, из которых примерно 350 млн. инвестировано. Региональные венчурные фонды, созданные ЕБРР, сыграли свою положительную роль, так как они проинформировали предпринимателей о технологии венчурного бизнеса, способствовали формированию российских профессионалов венчурной индустрии, а также приходу на российский рынок частных инвесторов. Однако по мнению ряда исследователей [19, 38, 115] эти фонды не следует рассматривать как серьезный источник инвестиций для инновационного бизнеса по следующим причинам: региональные венчурные фонды поддерживают проекты на достаточно продвинутой стадии развития (expansion), а не на стартовой (start-up); Оценка риска руководителей региональных венчурных фондов не является исключительно рыночной оценкой, так как эти фонды по сути являются организациями. Таким образом, региональные венчурные фонды не являются в полной мере рыночными институтами. Отсюда и крайне малое число проектов, получивших инвестиции от этих фондов в России за последние несколько лет. Из вышеперечисленных фондов только Российский технологический фонд ориентирован на инвестиции в высокотехнологические проекты. Среди различных причин слабой активности этих фондов в высокотехиологическом секторе выделяют и проблему «технонационализма» [100]. Это вполне оправдано, если учесть, что такие проекты наиболее эффективны в случае в региональных венчурных фондах (RVF) и фондах прямого инвестирования малых предприятий (SEEF), но и тем, что он совместно с отечественными инвестиционными структурами участвует в других фондах прямого инвестирования. ЕБРР играет определяющую роль в развитии российской венчурной индустрии, способствуя появлению частных инвесторов и формированию профессиональных венчурных структур [87]. Так как в настоящий момент около 72% венчурного капитала в России составляют средства ЕБРР, а 27% денежные средства американских правительственных агентств [81], очевидно, что вторым по важности инвестором венчурных фондов являются зарубежные государственные структуры, имеющие определенные соглашения с Правительством Российской Федерации, главным образом по поводу конверсии оборонной промышленности (например, фонд «Defence Entetprise Fund»), а также по другим отраслям (например, фонды TUSRIF («The United States Russia Investment Fund») и «Agribusiness Partners International»). Вышеприведенный анализ позволяет заключить, что одна из наиболее актуальных в настоящее время задача развития отечественного венчурного бизнеса это создание венчурных фондов с российским капиталом, ориентированных на инвестиции в технологический бизнес. За последнее десятилетие примеров венчурного финансирования в России было немало самых разных областях от медицины до новых технологий нефтепереработки. Однако существенное отличие их от западного опыта заключается в том, что в развитых странах венчурным финансированием занимаются либо предприниматели, которые уже серьезно заработали на нем, либо крупные финансовые институты, которые в целях диверсификации портфеля решили часть своих активов направить в рискованную сферу, сулящую сверхприбыли. В России крупный капитал этой деятельностью занят весьма незначительно. Еще одной проблемой российского венчурного бизнеса является отсутствие культуры взаимодействия новаторов с венчурными инвесторами. Эту проблему венчурные капиталисты считают одной из наиболее острых, пожалуй даже более острой, чем узость рынка и отсутствие квалифицированных кадров [77]. Западные инновационные предприниматели и инвесторы гораздо в большей степени, чем российские, готовы к взаимодействию. Поскольку за годы существования венчурного бизнеса на Западе уже сложилась определенная деловая культура. В России же не совпадают даже общие представления инвесторов и предпринимателей о том, что есть «перспективный проект». Если для предпринимателя важнее прибыли порой оказывается возможность получить опыт, заработать имя, то инвестору положено оценивать проект, исходя из соображений финансовой выгоды: его интересует срок окупаемости и доходность вложений. И даже проектные риски, сильно зависящие от предметной области, инвестор предпочитает рассматривать в стоимостном выражении, в виде затрат на их хеджирование. Существующий организационно-экономический инструментарий управления венчурным инвестированием (см. разд. 1.2) не позволяет преодолеть это противоречие. Основой взаимодействия между потенциальным инвестором и новатором является инвестиционное предложение, позволяющее перевести знания предпринимателя о предметной области и технологиях на экономический язык, понятный инвестору. Практика составлений инвестиционных предложений в России слаба. Еще одна российская проблема заключается в трудностях выхода инвестора из венчурного бизнеса: продажа пакета па фондовом рынке не возможна из-за низкой ликвидности, и рассчитывать на оживание рынка в ближайшее время не приходится. Основные причины этого: нерациональная государственная политика и низкая активность инвесторов. По мнению ряда авторов [115] ситуация с частными инвестициями осложнилась с введением в действие второй части Налогового кодекса в части расчета с бюджетом при проведении операций с ценными бумагами. На Западе в качестве стратегических инвесторов часто выступают |