|
Сразу после финансового кризиса 1998 года в России дочерние иностранные банки работали на денежном и валютном рынках преимущественно друг с другом, поскольку лимиты практически на все российские банки были заморожены. Таким образом, их роль как поставщиков дополнительной ликвидности для рынка в целом была незначительной. С другой стороны, несмотря на существенные финансовые потери, иностранные банки не закрыли свои дочерние структуры, а выделили средства для их рекапитализации, поэтому данная категория банков восстановила свой капитал быстрее других кредитных организаций. Эта «инъекция капитала» дала позитивный сигнал всем участникам рынка. Правда, выделенные суммы были относительно невелики, и решение принималось ввиду стратегической важности российского рынка в перспективе. Сложно сказать, каким было бы решение в случае аналогичного шока на рынке небольшой страны. Вопрос устойчивости банковской системы связан с проблемой системности в общем плане. В переходных странах Восточной Европы банковский сектор теперь представляет собой совокупность работающих на данном рынке иностранных дочерних банков, филиалов и банков-нерезидентов. Такая совокупность уже в меньшей степени подчиняется устойчивым общим закономерностям, вытекающим из внутренних для местной экономики и общества факторов. Получив контроль над местными банками, стратегические иностранные инвесторы превращают их в периферийные элементы региональных и глобальных банковских структур, принадлежность к местному банковскому сообществу становится второстепенным признаком. Филиалы и дочерние банки эффективно управляются из единого центра, где принимаются все или почти все инвестиционные и технологические решения стратегического характера. Дезинтеграция на национальном уровне сменяется реинтеграцией на международном уровне в рамках новой системы, которую представляет собой 61 |
ключительно «местными», а именно платежи и расчеты, управление ликвидностью (cash management), кастодиальные (депозитарные) услуги, валютообменные операции. По оценке О.В.Буклемишева, трансграничные операции служат своего рода разведкой перед полномасштабной экспансией на новые территории. Опыт стран ЦВЕ и Латинской Америки показывает, что насыщение канала трансграничных операций происходит на отметке не выше 15% ВВП, после чего более динамичными темпами начинают расти кредиты дочерних иностранных и / или национальных банков. Конкретное нахождение этой планки зависит от разных факторов, включая структуру национальной промышленности; наличие крупных корпораций, вовлеченных в международные операции; общую макроэкономическую ситуацию; условия и возможные формы доступа иностранцев в банковскую систему^ . Получив контроль над местными банками, стратегические иностранные инвесторы превращают их в периферийные элементы региональных и глобальных банковских структур, тогда как принадлежность к местному банковскому сообществу становится второстепенным признаком. Филиалы и дочерние банки эффективно управляются из единого центра, где принимаются все или почти все инвестиционные и технологические решения стратегического характера. Дезинтеграция на национальном уровне сменяется реинтеграцией на международном уровне в рамках новой системы, которую представляет собой материнский банк. По своим масштабам такая система сопоставима с величиной национального банковского сектора многих стран мира. К середине 2003 г. австрийский Raiffeisenbank занимался банковской деятельностью (не считая представительств) уже в 15 европейских странах с переходной экономикой, группа HVB присутствовала в 14 странах, группа ING и Citigroup в 9 странах каждая, Societe Generale —в 8 странах. Каждый из этих банков построил из старых составных элементов свои новые системы транснациональные. Раньше такое было возможно в промышленности, теперь охватило сферу банковских услуг благодаря ее либерализации. Важный вопрос состоит в том, является ли транснациональный банк как система нового типа более стабильной и устойчивой к кризисным воздействиям, чем национальная банковская система, объединяющая кредитные организации данной страны. С точки зрения «теории портфеля», принадлежность банков к различным международным (транснациональным) системам составляет диверсификацию, которая повышает устойчивость «портфеля»: ведь маловероятно, что в кризисном положении окажутся сразу несколько крупных иностранных банков, опирающихся на совершенно разные страновые и продуктовые сегменты рынка. Не случайно при анализе банков в развивающихся странах креБуклемишев О. Удаленный доступ // Эксперт, 2004, № 17, с.55. рующей роли иностранных банков в кризисный период на примере Малайзии пришли Э.Детрагиаче и П.Гупта.117 В 1998 г. в России иностранные банки приняли часть расчетных счетов и сбережений, переводимых и изымаемых из неплатежеспособных российских учреждений. «Бегство к качеству» позволило в тот период сохранить часть депозитной базы, избежать полной финансовой дезинтермедиации (устранения финансовых посредников из оборота денежных средств) и сохранить доверие к отдельным компонентам банковской системы. Тезис о том, что если кризис все-таки случится, то иностранные банки смогут опереться на финансовую мощь материнской группы, основан на оптимистичном теоретическом предположении, не имеющем строгих доказательств. Гипотеза о неограниченной поддержке в трудную минуту со стороны материнских банков не выдерживает эмпирической проверки. В критический момент канал подпитки пострадавшей банковской системы может и не функционировать, потому что иностранные банки обычно ограничивают кредитование и другие операции в большей мере, чем местные банки. В экстремальной ситуации головная контора может даже отказаться от финансовой поддержки дочернего банка, понесшего потери, или от обслуживания его финансовых обязательств перед клиентами и вкладчиками, особенно если присутствие на данном рынке не является стратегически важным и им можно пожертвовать. Некоторые международные банки под предлогом форс-мажорных обстоятельств азиатского кризиса (таких, как введение валютных ограничений) нашли юридический способ ограничить свою ответственность по обязательствам дочерних банков и филиалов. Таким образом, неограниченную поддержку материнскими банками своих подразделений в развивающихся странах не следует принимать за аксиому. Впрочем, явных примеров оппортунистического поведения стратегических иностранных инвесторов на нарождающихся рынках крайне мало. Сразу после финансового кризиса в России в августе 1998 г. дочерние иностранные банки работали на денежном и валютном рынках преимущественно друг с другом, поскольку лимиты на практически все российские банки были «заморожены». В тот период сделки на денежном и валютном рынках с российскими контрагентами заключались на дискриминационных условиях предварительного депонирования средств российской стороной (“split value date”). Таким образом, роль дочерних иностранных банков как поставщиков дополнительной ликвидности для рынка в целом была незначительной. С другой стороны, несмотря на существенные финансовые потери, иностранные банки не закрыли свои дочерние структуры, а выделили средства для их рекапитализации, поэтому данная 117 Detragiache, Е., ana P.Gupta. Foreign Banks in Emerging Market Crises: Evidence from Malaysia. IMF Working Paper No. 04/129. International Monetary Fund (Washington, D.C.), 2000. категория банков восстановила свой капитал быстрее других кредитных организаций России. Уже в 1999 г. Дойче Банк рекапитализировался и преодолел последствия кризиса 1998 г., которые ощутил на себе в полной мере, будучи российским банком и подвергаясь таким же рискам, как все банки, работающие на российском рынке. «Инъекция капитала» в дочерние иностранные банки послала позитивный сигнал всем участникам рынка. Правда, выделенные суммы были относительно невелики, и решение принималось ввиду стратегической важности российского рынка в перспективе. Сложно сказать, каким было бы решение в случае аналогичного шока на рынке небольшой страны. Кроме того, форсированная рекапитализация за счет средств нерезидентов не была полностью добровольной: иностранные банки пошли на это под давлением российского банковского регулятора и под угрозой потери лицензий своими дочерними структурами. Ряд банков с иностранным участием после кризиса 1998 г. существенно уменьшили масштабы своей деятельности в России, особенно в сфере инвестиционных услуг и на фондовом рынке. Несколько небольших дочерних банков впали в летаргическое состояние, из которого не вышли до сих пор. В пост-кризисный период дочерние иностранные банки достаточно долго не «размораживали» кредитные линии на российских заемщиков, особенно по межбанков-*^ скому кредитованию. Объем нетто-кредитования восстановился лишь три-четыре года спустя, когда экономика России уже начала расти за счет благоприятных внешних факто-я ров и благодаря внутренним источникам накопления. Вопрос устойчивости банковской системы связан с проблемой системности в общем плане. В переходных странах Восточной Европы банковский сектор теперь представляет') собой совокупность работающих на данном рынке иностранных дочерних банков, филиалов и банков-нерезидентов. Такая совокупность уже в меньшей степени подчиняется устойчивым общим закономерностям, вытекающим из внутренних для местной экономики и общества факторов. Так, в Чехии национальному капиталу не принадлежит ни один из десяти крупнейших банков. С долей рынка 21% лидирует банк, контролируемый бельгийским КВС, за ним с долями по 18% каждый идут дочерние учреждения австрийского Erste и французского Societe Generate, потом следуют дочерние банки HVB и Commerzbank (Германия), Citigroup (США), Raiffeisenbank (Австрия), ING (Нидерланды), UniCredito (Италия) и GE Capital (СТНА)-119 Мы полагаем, что эта совокупность несамостоятельных кредитных ор118Крюков С.П. Дойче Банк в России: некоторые аспекты деятельности // Деньги и кредит, 1998, №12, с.56. 119Banking in CEE. Bank Austria Creditanstalt (Vienna), 2004, p.31. |