|
«вольтерианства», самоновейшие открытия «философов» о том, что Бога нет, а монахи и попы просто шарлатаны. Молодым дворянам из провинции, приехавшим в Петербург, импонировали эти идеи атеистов. Дремлющие русские души были окончательно разбужены и очутились на распутье между старой и новой верой. Вместе с тем следует заметить, что русское дворянство оставалось неоднородным. Мироощущение столичного и провинциального дворянства, безусловно, было различным. Нельзя говорить о едином восприятии действительности дворянами, находящимися на одной социальной лестнице. Воспроизвести не только быт, но и воспитание, обучение детей в семье можно по многим описаниям, которые мы находим в воспоминаниях [25;39;42;26], записках [211.С.178], очерках [201.С.50] сочинениях разного рода [90] письмах [119] художественной литературе [23.С.225] и в других источниках [140; 199;213;239;238;242]. В каждую эпоху всегда есть новое и старое, положительное и отрицательное, есть традиции и есть нововведения. И это естественно. С одной стороны: «... перед нами поразительно невежественное и грубое общество, лишенное руководящего света нравственных идеалов, предаётся разгулу животных страстей. Внешний мишурный блеск принимает за блеск красоты и увлекается им» [239.C.3] С другой «нравственность общественная, несомненно, изменилась к лучшему под влиянием разных обстоятельств государственной и общественной жизни...» [Там же.С.98]. По многим описаниям и рассказам современников того периода можно с достаточной полнотой воспроизвести тогдашнее воспитание и обучение детей в семье. В одних домах детям «давалось слишком много вольности, не употреблялось против них ни малейшей строгости», а в других придерживались иного взгляда: «дети, воспитанные в строгости, 157 |
Дворянское сословие прошло в своём развитии интересный путь от осознания себя единой общественной силой до установления полного своего господства. Со времён Петра I укрепляется позиция дворянства. Началом такого процесса послужила Табель о рангах, где были определены принципы деления социальных слоёв. Дворянство различалось по родовитости (потомственное и личное), богатству, служебному рангу, месту жительства (столичное и провинциальное) и т.д. Вторая половина XVIII в. это тог период, когда зарождалась русская интеллигенция. В 50-60-е гг. первое поколение интеллигенции представляло собой учащуюся молодежь. 70-80-е гг. ознаменовались тем, что не только появилась читающая публика, интеллигентная, но появилась литература. По замечанию П.Н.Милюкова: «книгоиздательство оказывается очень чувствительным барометром общественных настроений и культурных веяний» (132,338). Причём культурное воздействие литературы не ограничилось завоеванием столичного дворянина-интеллигента, а сказывалось и на появлении новых читателей в провинции. В поле зрения русского дворянина оказались не только любовные романы, но и новые идеи «вольтерианства», самоновейшие открытия «философов» о том, что Бога нет, а монахи и попы просто шарлатаны. Молодым дворянам из провинции, приехавшим в Петербург, импонировали эти идеи атеистов. Дремлющие русские души были окончательно разбужены и очутились на распутье между старой и новой верой. Вместе с тем следует заметить, что русское дворянство оставалось неоднородным. Мироощущение столичного и провинциального дворянства, безусловно, было различным. Нельзя говорить о едином восприятии действительности дворянами, находящимися на одной социальной лестнице. Воспроизвести не только быт, но и воспитание, обучение детейвсемье можно по многим описаниям, которые мы находим в воспоминаниях (25;39;42;2&Р$), записках (211; 178), очерках (201 ;50), сочинениях разного рода (90), письмах (119), художественной литературе (23;225) и в других источниках (140; 199;213;239;238;242). 85 В каждую эпоху всегда есть новое и старое, положительное и отрицательное, есть традиции и есть нововведения. И это естественно. С одной стороны: «... перед нами поразительно невежественное и грубое общество, лишенное руководящего света нравственных идеалов, предаётся разгулу животных страстей. Внешний мишурный блеск принимает за блеск красоты и увлекается им» (239,3). С другой «нравственность общественная, несомненно, изменилась к лучшему под влиянием разных обстоятельств государственной и общественной жизни...» (239,98). По многим описаниям и рассказам современников того периода можно с достаточной полнотой воспроизвести тогдашнее воспитание и обучение детей в семье. В одних домах детям «давалось слишком много вольности, не употреблялось против них ни малейшей строгости», а в других придерживались иного взгляда: «дети, воспитанные в строгости, более наклонны будут к добру» (239,46). В одних семьях детей не отучали от грубых манер и грубых ответов, в других дети не смели даже сесть при родителях без позволения на то, отвечали на вопрос только стоя. Интересны на этот счёт воспоминания о детстве Елизаветы Петровны Глебовой-Стрешневой (1751-1837), записанные её внучкой Н.П.Бреверн. Наталья Петровна вспоминает: «Мать её скончалась, когда ей было 7 лет, отец безгранично любил младшую дочь, баловал. Все домашние преклонялись перед ней, и надо полагать, что самое это чрезмерное баловство развило в ней непреклонную силу воли и деспотизм, отличавшие её до конца её жизни» (42.91). Выполнение своих желаний девятилетняя девочка добивалась путём истерик, криков, болезненного притворства, хотя сама впоследствии говорила: «я также поняла, что уроню своё достоинство, если уступлю окружающим» (42.91). Самодурство ребёнка доходило до того, что к любимой кукле девочки, которую звали Екатерина Ивановна, приставляли кормилицу, которой было поручено её одевать, и носить из комнаты в комнату. «Если в гостиной случалось кому-нибудь не кланяться Екатерине Ивановне, маленькая госпожа 86 |