125 своих жертв граждан Европы, Америки. И здесь возникает второй парадокс дискуссионного поля соотношения насилия и согласия в форме необходимости организации мирных процессов. Актуальность вопроса усиливает еще и неконкретность ряда положений Устава ООН, которые позволяют двояко толковать условия и меры применения силы при урегулировании конфликтов. Действительно, на протяжении десятилетий уставные основы миротворческих действий ООН остаются спорными. Так, например, действия по поддержанию мира нередко трактуют сразу по двум статьям, имея в виду, что они попадают не то под Статью VI «Мирное урегулирование разногласий», не то под Статью VII «Действия в отношении угрозы миру, нарушений мира и актов агрессии». До тех пор, пока отправной точкой для привлечения миротворческих сил являлось согласие всех сторон, вовлеченных в конфликт, а Совет Безопасности действовал в соответствии со своими полномочиями, тот факт, что уставные основы действий лежат где-то между Статьями VI и VII, не имел значения. Однако после 1973 г. и особенно в настоящее время, расширенное толкование понятий «самооборона» и «угроза миру», дающее право применять принудительные действия, обострили дискуссию о том, где грань между миротворческими операциями и операциями по принуждению к миру. Остроту дискуссии усиливает борьба региональных организаций, в том числе НАТО за право проводить операции по принуждению к миру без санкций Совета Безопасности. Представляется, что при определении основных параметров понимания проблемы роли и места насилия и согласия в миротворческих операциях, следует исходить из того, что их успешное проведение зависит от согласия в регионе на их проведение, причем этим согласием должен определяться порядок планирования и |
мени на обдумывание и принятие взвешенного решения. Теперь же на рубеже XXI века существует множество носителей и источников информации, способных передавать сообщения в «реальном времени», которые заставляют весь мир ожидать немедленной реакции на них или выражать свое возмущение неадекватными способами или разворачивать в обратный курс самолеты (в т.ч. несущие миротворческую мысль) и перенаправлять ракеты, имеющие смертоносные и разрушительные задачи. Большое количество источников информации, чаще всего совершенно противоречивой (в т.ч. и в результате усилий журналистов СМИ) влечет за собой, как вполне понятно реакцию, еще более негативную, чем сто лет назад, равно как и принятие невежественных и немилосердных решений, в особенности если это информационное поле еще и не содержит никакой правовой, юридической, декларативной или конвенциальной базы точно регламентирующей, с точки зрения мирового сообщества, основные нормы и процедуры сторон противоречии, противостоянии, конфликтов в международных законодательных актах. А вместе с тем, актуальность дискуссии усиливает еще и неконкретность ряда положений Устава ООН, которые позволяют двояко толковать условия и меры применения силы при урегулировании конфликтов. Действительно, на протяжении десятилетий уставные основы миротворческих действий ООН остаются спорными. Так, например, действия по поддержанию мира нередко трактуют «по Статье шесть с половиной», имея в виду, что они попадают не то под Статью VI «Мирное урегулирование разногласий», не то под Статью VII «Действия в отношении угрозы миру, нарушений мира и актов агрессии». До тех пор, пока отправной точкой для привлечения миротворческих сил являлось согласие всех сторон, вовлеченных нфликт, а Совет Безопасности действовал ветствии со своими полномочиями, тот факт, что уставные основы действий лежать где-то между Статьями VI и VII, не имел значения. Однако 197 после 1973 года и особенно в настоящее время, расширенное толкование понятии «самоооорона» и «угроза миру», дающее право применять принудительные действия, ооострили дискуссию о том, где грань между миротворческими операциями и операциями по принуждению к миру. Остроту дискуссии усиливает оорьоа региональных организации, в том числе НАТО за право проводить операции по принуждению к миру без санкций Совета Безопасности. Определяя основные параметры понимания проблемы роли и места насилия и согласия в миротворческих операциях, автор исходит из того, что их успешное проведение зависит от согласия в регионе на их проведение, причем этим согласием должен определяться порядок планирования и проведения миротворческих операции на всех уровнях и осооенно там, где речь идет о применении силы. Необходимо отметить, что с одной стороны операции по поддержанию мира, проводимые с согласия участников конфликта, не исключают применения силы против третьих лиц (террористов, неконтролируемых вооруженных формирований и т.д.). Напротив, применение военной силы в данном случае даже оолегчается таким согласием, и, следовательно, нет неооходимости переводить эти действия в разряд операций по принуждению к миру. С другой стороны, операции по принуждению к миру такого согласия не треоует и осущест вляется, главным оОразом, в соответствии с принципами и законами ведения войны, исходящими из точного определения противника. Одним словом, операции по поддержанию мира и операции по принуждению к миру являются разнопорядковыми видами миротворческой деятельности, которые не следует смешивать. Водоразделом между ними выступает согласие. В целях проведения миротворческих акций силами ООН и региональными организациями необходимо обращение или разрешение конфликтующих сторон (или одной из них) на их проведение. Это условие временном мире является Организация Объединенных Наций. ООН принадлежит первенство в подготовке и проведении миротворческих акций с участием вооруженных сил. Практика урегулирования конфликтов многонациональными воинскими формированиями представляет собой ценнейший опыт для региональных организаций. Современные тенденции развития миротворчества свидетельствуют о том, что в настоящее время не приходится говорить о свертывании этой деятельности, напротив, получив поддержку и одобрение со стороны мирового сообщества, идет настойчивый поискпо ее совершенствованию. 5. В политике миротворчества с момента ее зарождения и особенно в наши дни, самыми дискуссионными остаются щюблсмы роли и места в ней согласия и насилия. И это далеко не случайно, поскольку рассматриваемая военно-политическая деятельность не ооъяспяет. а творит реальность. По своей сути эго деятельность, направленная на упорядочение ситуации, на ее стаоилизацшо в рамках принятых международным сообществом критериев во имя мира и стабильности. Характер этой дея* * X 0 телыюсти: с одной сторожа политической, с другой военной, ооостряет фактор непоправимости ее результатов, поскольку политические издержки в совокупности с военными, какправило, инициируют катастрофические последствия. Актуальность дискуссии усиливает псконкретпость ряда положений Устава ООН, которые позволяют двояко толковать условия и меры применения силы при урегулировании конфликтов. Действительно, на 4 .4# протяжении десятилетии уставные основы миротворческих действий ООН остаются спорными. Рассматривая проблемы роли и места насилия и согласия в миротворческих операциях, автор исходит из того, что их успешное проведение зависит от согласия в регионе па их проведение, причем этим согласием должен определяться порядок планирования и проведения миро |