предстоит перейти на новый уровень к реальной свободе, то есть к осуществлению нравственного закона, в противном случае неизбежна гибель свободы. При этом Фихте полагал, что внутренняя живая связь, которая одна может лечь в основу государственности, существует только внутри национального единства народа, связанного общностью языка и нравов. Государственность не может родиться на основании договора, она не есть сумма индивидов, связанных между собой на основании формально-юридических установлений; для возникновения государственности, считает теперь Фихте, нужна естественно выросшая общность, спаянная душевными и духовными узами, воплощенными в языке. Именно благодаря общему языку люди имеют общим этот глубочайший духовно-нравственный корень, а потому их связь органическая, а не механическая, как это бывает в тех случаях, когда индивидов связывает лишь взаимный интерес. Таким образом, концепция Фихте несет на себе черты внутренней противоречивости, что, в свою очередь, воплощает противоречивость исходных пунктов самой немецкой классической философии права, развивать постулаты которой можно было как в направлении либерализма, так и в направлении теорий полицейского государства. Стоит заметить, что Фихте одним из первых в своей концепции государства и права уделял большое внимание вопросам организации и деятельности полиции как в идеальном, так и в реальном государстве. При этом он даже сделал ряд чисто практических предложений. К примеру, именно Фихте первым предложил полиции прилагать к паспорту особо подозрительных лиц их портрет1. Под влиянием творчества Канта и Фихте в начале XIX века целая плеяда немецких цивилистов, процессуалистов, криминалистов (Тибо, Цейлер, Миттер-Майер) выступали в роли поборников идеи государственности на основе принципов права, в особенности криминалист Па1Гулыга А.В. Гегель. М., 1976. С. 147. |
общине глубоко внутренняя, нравственно-религиозная, в отличии от связей формально-правовых и внешних, характерных для общества. Именно Gesellschaft формально-правовое государство, получившее оправдание и обоснование в либерально-индивидуалистических теориях XVIII века, становятся объектом критики Фихте. Отвергая космополитизм, который он приветствовал в молодости, теперь философ считает, что внутренняя живая связь, которая одна может лечь в основу государства, существует только внутри национального единства народа, связанного общностью языка и нравов. Государство не может родиться на основании договора, оно не есть сумма индивидов, связанных между собой на основании формально-юридических установлений; для возникновения государства, считает теперь Фихте, нужна естественно выросшая общность, спаянная душевными и духовными узами, воплощенными в языке. Именно благодаря общему языку и, в конечном итоге, благодаря общей культуре, люди имеют общим этот духовный, нравственноправовой корень, а потому их связь органическая, а не механическая, как это бывает в тех случаях, когда индивидов связывает лишь взаимный интерес. Проблема соотношения нравственности и права, над которой Фихте размышлял много лет, одна из наиболее сложных в философии. Ибо хотя совершенно очевидно, что право и нравственность не могут быть полностью отделены, ибо корень у них общий, тем не менее различия между ними тоже весьма существенны: к реализации норм нравственности в отличие от правовых норм человек не может принуждаться силой, они не могут быть четко регламентированы и кодифицированы. В последние годы вновь оживился интерес к фихтевской теории нравственности и права. Полемика по этим вопросам развернулась, в частности, в третьем томе «Fichte-Studien» между немецкими философами Г.Гайзманом и Р.Шотки1. Эта полемика еще раз выявила актуальность тех проблем, которые Geismann G. Fichtes «Aufhebung» des Rechtsstaates. Schottky Richard. Rechtsstaat und |