|
40 Другие авторы указывали на влияние городской цивилизации. Так, А.Я. Гуревич указывал, что усиление правовой защиты индивида обусловливается также развитием городской цивилизации, в которой отдельный человек стал цениться как личность (хотя и включенную в городскую корпорацию).1 Именно взаимодействие двух основных факторов христианства и городской цивилизации стало краеугольным камнем для последующего юридического признания права человека не только на собственную персонификацию и личную жизнь (во всех смыслах этого слова), но и на тайну личной жизни как охраняемое законом благо. Одним из первых свидетельств особого правового отношения к информации личного характера в отечественных памятниках, является «дозволение не уличать себя самого» (свидетель не давал клятвы говорить о себе только правду присягой он лишь подтверждал свои показания), содержащееся в ст. 20 Псковской Судной Грамоты середины XV века2. Данная норма свидетельствует о том, что уже в средневековых памятниках существовал феномен особого правового статуса ряда сведений, относящихся как к государству в целом, так и к отдельным лицам. С развитием письменности информация, содержащая тайну, стала переноситься на документальные носители, облекаясь в форму посланий, писем, донесений. В связи с тем, что такого рода документы могли быть легко перехвачены в пути следования, возникла необходимость в их дополнительной защите. Восковые, а затем сургучные печати, которыми скреплялись свернутые свитки, являлись способом защиты от тайной перлюстрации, но не спасали от явного вскрытия, поэтому стали прибегать к различным способам тайнописи, в том числе и весьма экзотическим. У древних персов, например, был такой способ защиты донесений: голову гонца обривали наголо, на кожу несмываемыми соками растений наносили текст и, когда волосы отрастали, отправляли в путь. 'Гуревич А.Я. Категория средневековой культуры. 2-е изд. М., 1984. С. 325. Российское законодательство Х-ХХ вв. Т. 1. М., 1984. С. 331. |
Конечно, это произошло далеко не сразу тем не " * менее огромное значение имеет тот факт, что уже со вре-* » ' і мени Латеранского собора в каноническом праве Европы утвердилось положение о тайне личной исповеди, .которую ' 5 'никто не вправе нарушить. ■> * Как видно, уже в средневековье в европейской пра* вовой мысли стало признаваться право отдельного чело-і і а а века по сути на свою собственную индивидуальную жизнь, со своими индивидуальными секретами. 1 * ' ! В европейской историографии усиление правовой защиты индивида обуславливается .также фактором развития I • I+ * I городской цивилизации, в которой отдельный человек стал4 * *• 4 цениться' как личность (хотя и включенную в городскую * » корпорацию),6 обладающая правом на тайну личной жизни как охраняемое правом благо. В российском праве одним из первых свидетельств особого правового отношения к информации личного характера в отечественных памятниках является дозволение не уличать себя самого, содержащееся в ст. 20 Псковской а » Судной Грамоты середины XV века (свидетель не давал клятвы говорить о сеое только правду присягой он лишь подтверждал свои показания).7 ч Таким образом, уже в средневековых памятниках существовал феномен особого правового статуса ряда сведений, относящихся к отдельным людям. Конечно, о полноценнои уголовно-правовой охране личностной тайны в Дюби Ж. Европа в средние века. Смоленск, 1994. С. 152153. Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. 2-е изд. М. , 1984. С. 325-326. Российское законодательство Х-ХХ вв. Т. 1. М., 1984. С. 331 |