|
Вообще проблема сохранения лесных массивов как никогда остро становится во время войны. Так, если до Великой Отечественной войн лесистость Белоруссии выражалась примерно 19,7%, то после войны, вследствие вырубки и вывоза леса немецкими оккупантами, это цифра составила от 3 до 10 %[. Хотя это касается не только леса. Во время Великой Отечественной войны с 1941 по 1944 годы почти в два раза произошло увеличение сырьевой базы рыбопромысловых водоемов Сибири: в 1941 году в Сибири поймано 512 т. ц., а в 1944 950 т. ц. Увеличение добычи шло не только за счет интенсификации лова, а в значительной степени за счет ослабления рыбоохраных мероприятий1 2. Г.Ф. Морозов, размышляя о феномене лесоводства, писал: «Лесоводство дитя нужды. Пока леса было много, отсутствовала забота о неистощимости пользования им; когда леса стало мало, тогда впервые возникает мысль о такой организации пользования лесами, которая не вела бы к истощению...»3. Во-вторых, в начале первых пятилеток развернулась дискуссия о соотношении хозяйственных и природоохранных задач. Первая точка зрения сводилась к тому, что охрана природы должна быть совершенно обособленной от народнохозяйственных проблем. Вторая точка зрения сводилась к идее тесной смычки этих проблем. Нетрудно догадаться, что возобладала вторая точка зрения. Курс на форсированное развитие страны ориентировал людей на отказ от природоохранных мероприятий, не приносящих немедленного экономического эффекта и более того тормозящих экономический эффект других отраслей. Второй виток реализации идеи о великом преобразовании природы происходит в конце 40-х годов, когда обострилось соревнование с Западом. Еще одной причиной нового витка явилась потребность в постоянном подтверждении легитимности режима. 1Там же. С.4& 2 Там же. С. 39. 3 Морозов Г.Ф. Учение о лесе. Л., 1926. С.1. 105 |
значительное количество лесных площадей отводится под полигоны (в том числе и химические), под реализацию срочных нужд Красной Армии1. Военные действия приводят к тому, что, например, сооруженные лесные завалы под Москвой на разбирались несколько лет, что создало «благоприятную обстановку для дальнейшего массового размножения стволовых вредителей... что привело в массовой гибели соседних древостоев»2. Интенсивная эксплуатация природных ресурсов во время военных действий наблюдалась как со стороны советских людей, так и со стороны захватчиков. Например, начальник научной разведочно-организационной экспедиции Ф.Ф. Шиллингер в 1920 году написал: «Долголетняя война нанесла жестокий удар по охотничьему хозяйству в стране; почти повсеместно перестали соблюдаться элементарные правила охоты»3. Вообще проблема сохранения лесных массивов как никогда остро становится во время войны. Так, если до Великой Отечественной войн лесистость Белоруссии выражалась примерно 19,7%, то после войны, вследствие вырубки и вывоза леса немецкими оккупантами, это цифра составила от 3 до 10 %45. Хотя это касается не только леса. Во время Великой Отечественной войны с 1941 по 1944 годы почти в два раза произошло увеличение сырьевой базы рыбопромысловых водоемов Сибири: в 1941 году в Сибири поймано 512 т. ц., а в 1944 950 т. ц. Увеличение добычи шло не только за счет интенсификации лова, а в значительной степени за счет ослабления рыбоохраных мероприятий3. Г.Ф. Морозов, размышляя о феномене лесоводства, писал: «Лесоводство дитя нужды. Пока леса было много, отсутствовала забота о неистощимости пользования им; когда леса стало мало, тогда впервые возникает мысль о такой 1 Необходимо отметить, что и в настоящее время в Московской области существует только один заповедник площадью 49,5 кв. км., примерно что составляет 0,001 % площади области. Под военные нужды гам же занято 10 % территории, и из них 90 % это лесные массивы (Туровский Р.Г, Политический ландшафт как категория политического анализа Н Вестник МГУ. Сер. 12. 1995, №3.). 2 Там же. С. 54. 3 Там же. С. 25. 4 Там же. С. 48, 5Там же. С. 39. 120 сил природы, изменения климата многих районов страны с поразительной силой проявляется гений творца и вдохновителя наших побед —великого Сталина. В этих планах мы видим и преобразующую роль сталинской науки. Человечество получило в руки могущественное средство овладения природой, переделки природы по своему желанию, для своих целей. Это средство наука»12. Массированное внедрение этой идеи в сознание советских людей привело к тому, что у них сформировалось стойкое убеждение о том, что им для жизни досталась не вполне приличная и богетая часть земного шара, где дожди идут не там, реки текут не туда, ветры дуют не оттуда, в пустыне не растет картофель. Так в 1932 году вышла из издательства книга И.И. Презента «Теория Дарвина в свете диалектического материализма», в которой говорилось о том, что цель науки не познание и истина, а преобразование живой и неживой природы по плану и на благо советских людей. Автор рисует картину будущего: управление дождями, изменение климата Сибири в сторону потепления, получение невиданных сортов растений и животных. В начале первых пятилеток развернулась дискуссия о соотношении хозяйственных и природоохранных задач. Первая точка зрения сводилась к тому, что охрана природы должна быть совершенно обособленной от народнохозяйственных проблем. Вторая точка зрения сводилась к идее тесной смычки этих проблем. Нетрудно догадаться, что возобладала вторая точка зрения. Курс на форсированное развитие страны ориентировал людей на отказ от природоохранных мероприятий, не приносящих немедленного экономического эффекта и более того тормозящих экономический эффект других отраслей. Второй виток реализации идеи о великом преобразовании природы происходит в конце 40-х годов, когда обострилось соревнование с Западом. Еще одной причиной нового витка явилась потребность в постоянном подтверждении легитимности режима. 1Соколов В.В. Очерки истории экологической политики России. СПб., 1994. 21Цгг. по: Макаренко В.ГТ. Философия политики. Р.-н/Д„ 1992. С. 88. 122 |