|
* 87 интеграцию при обязательном условии сохранения культурных заимствований от культуры того народа, в среде которого они проживали до возвращения на этническую родину. У 20% респондентов чётко проявилась установка на изоляцию от местного населения. Сюда попали, в основном, лица старшего и предпенсионного возраста (возрастная категория 40-60 лет) независимо от пола, типа поселения и длительности проживания в России. У 27% респондентов обозначилась ассимиляционная стратегия К ним относятся все, кто стремится к установлению широких взаимоотношений с отрицательно культурных заимствовании от центральноазиатских народов 6%, 9 затрудняются ответить о важности и необходимости для себя сохранить эти заимствования 13% и, наконец, категорически отвергает у себя наличие этих заимствований 8%. В эту категорию вошли преимущественно лица молодых возрастов (18-30 лет). В то же время у мигрантов отмечается значительное число культурных заимствовании от «восточных» народов тех стран, длительное время проживали до переезда среде которых они Россию. Очевидно, аккультурация русских к культуре центральноазиатских и закавказских народов в первую очередь произошла в заметной внешне поведенческой сфере: в сфере материально-бытовой культуры (прежде всего, кухне) и соционормативной (некоторые элементы поведения). В то же время внутренней ментальной сферы аккультурация коснулась в меньшей степени: заимствования во внутреннекультурных чертах (религии, морали 9 психологических особенностях) отмечаются очень редко. Отсутствие у переселенцев внутреннекультурных заимствований от культуры тех стран, с которыми они вступали в относительно длительные (на протяжении 1-2 поколений) межкультурные контакты связано, в первую очередь, с тем, что русские, за редким исключением, не владеют языками этих народов основным средством ретрансляции культуры любого народа. Именно в языке отражены представление о мире носителей языка, |
94 Последнее больше указывает не на этнокультурные, а на социокультурные отличия, связанные с различием социальной структуры русского этноса в России и его локальных групп за ее пределами. А поэтому и вызывает негативный резонанс у сельского населения нищей российской глубинки не только наличие ковров у переселенцев-бывших жителей крупных, нередко столичных городов, их стремление мыться под душем, а не над тазиком, но и их активность, инициативность, зрелые достижительные мотивации (Космарская, 1999). Однако, когда благодаря немалым усилиям и затратам (в том числе и материальным) переселенцев улучшаются условия существования и самих коренных жителей, их обиды на переселенцев исчезают. В то же время и благодарности не появляется; усилия переселенцев, направленные на общее благо, воспринимаются как должное: "Да, вот, беженцы провели для себя воду (газ), а мы к ним подключились". На вопрос интервьюера к мигрантам: "Хотели бы вы сохранить заимствования от культуры тех народов, в среде которых проживали до переезда в Россию", 73% опрошенных нами мигрантов ответили утвердительно, 13% — затруднились сказать что-либо по этому поводу, остальные 14% — ответили отрицательно. Если учесть, что в эту группу ответов попали и те 8% респондентов, которые посчитали, что они ничего не заимствовали от культуры живших по соседству народов, то процент резко негативного отношения к культурным заимствованиям становится еще меньше. То есть у большинства наших мигрантов существует в целом положительное отношение к культуре того народа, в среде которого они проживали; больше 3/4 переселенцев имеют устойчивую установку на сохранение культурных заимствований. Как было показано выше, аккультурация русских к культуре центральноазиатских и закавказских народов, в первую очередь, произошла в поведенческой сфере, материально-бытовой культуре (прежде всего, кухне) и соционормативной (некоторые элементы поведения). В то же время внутренней, ментальной сферы аккультурация коснулась в меньшей степени: заимствования во внутренне-культурных чертах (религии, морали, психологических особенностях) отмечаются очень редко. 95 Заимствования во внешнекультурных чертах обычно оцениваются позитивно в любых межкультурных контактах, так как носят добровольный и осознанный характер (в отличие от заимствований во внутренне-культурных чертах) (Лебедева, Безпятюк, 1991), что подтвердилось и в нашем исследовании. Отсутствие у переселенцев внутренне-культурных заимствований от культуры народов тех стран, с которыми они вступали в относительно длительные (на протяжении 1—2 поколений) межкультурные контакты, связано в первую очередь с тем, что русские, за редким исключением, не владеют языками этих народов — основным средством ретрансляции культуры любого народа. Все социально-культурное своеобразие жизни того или иного народа находит свое выражение в языке, особенностях семантики языковых единиц, специфики их употребления. Именно в языке отражены представления о мире носителей языка, специфические черты их образа жизни и образа мысли. Незнание языка титульных народов большинством русских не позволяло им освоить традиционные способы их мышления и действий, составляющих своеобразие культуры этих народов, проникнуть в глубинные структуры их психологии, приобщиться к инонациональным ценностям. Наряду с владением инонациональным языком многообразному и адекватному представлению о другом народе способствует приобщение и к принадлежащим ему видам духовной культуры. О том, насколько национальные культуры повлияли на наших респондентов, можно судить и по их ответам на вопросы интервью о наиболее выдающихся деятелях культуры, о литературных, музыкальных и т.п. вкусах. Опрошенные нами мигранты называли среди выдающихся деятелей, прежде всего, деятелей собственной русской (или советской) культуры (1488 имени, что составило 75% от числа всех названных деятелей культуры), затем — зарубежной (373 имени или 18,8%). И только 123 чел., или 6,2% из всех перечисленных деятелей культуры, составляли представители других национальных культур. Почти все названные инонациональные выдающиеся деятели культуры относились к группе писателей (96 чел.), 98 Полученные результаты мы сравнили с тем, каковы установки или адаптационные стратегии (Berry, 1990) у мигрантов во взаимодействии с русскими в России путем получения ответов на второй вопрос Дж.Берри: "Стремитесь ли Вы к укреплению и расширению взаимоотношений с местным населением?" (см. табл. 5). В результате мы получили следующие данные: большинство интервьюируемых (59%) из тех, кто положительно ответил на предыдущий вопрос, показали наличие установки на развитие и укрепление контактов с местным населением, т.е. готовность к интеграции при обязательном условии сохранения культурных заимствований от культуры того народа, в среде которого они проживали до возвращения на этническую родину. У 27% респондентов обозначилась ассимиляционная стратегия. К ним мы отнесли всех, кто стремится к налаживанию широких взаимоотношений с коренным населением, но при этом отрицательно относится к сохранению культурных заимствований от центральноазиатских народов (6%), затрудняется ответить о важности и необходимости для себя сохранить эти заимствования (13%) и, наконец, категорически отвергает у себя наличие этих заимствований (8%). В эту категорию вошли преимущественно лица молодых возрастов (18—30 лет). Таблица 5 Выбор стратегии адаптации вынужденными переселенцами "Хотели бы вы сохранить заимствования от культуры тех народов, в среде которых проживали до переезда в Россию?" "ДА" "НЕТ" Стремитесь ли Вы к укреплению и расширению взаимоотношений с местным населением? "ДА" "НЕТ" 59 % 27 % 14% 0 У 14% респондентов, то есть у каждого седьмого переселенца, четко проявилась установка на изоляцию от местного населения. |