60 Левый член каждой из оппозиций атрибутируется мужественности, а правый женственности. Каждая пара признаков составляет самостоятельную оппозицию, не имеющую причинно-следственнои связи с принадлежностью людей к тому или иному полу. Однако половой диморфизм, имеющий место в реальности человеческого существования, все же рассматривается сквозь призму женственности / мужественности. Каждому из полов приписывается набор соответствующих качеств, играющих важную роль в создании прототипа мужского и женского в общественном и индивидуальном сознании. Так, в древнекитайской мифологии и натурфилософии обнаруживаются два противоположных начала темное инь и светлое ян, практически постоянно выступающие в парном сочетании. Такая символика, подчеркивающая дуализм мужского и женского начал, существовала и в дописьменный период, получая иконографическое выражение. Миф об андрогинах также отражает дихотомию пола, раскрывая принцип гармонии, которая воцаряется при соединении мужского и женского начал. Еще Аристотель отождествлял мужское начало с духовным, с формой, а женское с телесным, с материей. Согласно его взглядам, мужское начало придает форму и движение материальному (женскому) и вносит в него душу [Аристотель 1927: 254]. Такой взгляд на два начала сохранился практически до наших дней, и лишь философия постмодернизма систематически подошла к переосмыслению понятии женственности и мужественности, что, однако, мало отразилось на стереотипах обыденного сознания. Так, проблема женственности и мужественности подробно обсуждалась в трудах русских философов серебряного века Бердяева, Эрна, Иванова, Булгакова, Розанова, Соловьева, Мережковского, Флоренского. С одной стороны, философы переводили метафорические |
природа культура; активность пассивность; рациональность иррациональность, логика эмоции; дух материя; власть подчинение. Левый член каждой из оппозиций атрибутируется мужественности, а правый женственности. Важно подчеркнуть, что каждая пара признаков составляет самостоятельную оппозицию, не имеющую причинно-следственной связи с принадлежностью людей к тому или иному полу. Однако половой диморфизм, имеющий место в реальности человеческого существования, все же рассматривается сквозь призму женственности/мужественности. Каждому из полов приписывается набор соответствующих качеств, играющих важную роль в создании прототипа мужского и женского в общественном и индивидуальном сознании. Так, в древнекитайской мифологии и натурфилософии обнаруживаются два противоположных начала темное инь и светлое ян, практически постоянно выступающие в парном сочетании: “Первоначально инь означало, видимо, теневой (северный) склон горы. Впоследствии при распространении бинарной классификации инь стало символом женского начала, севера, тьмы, смерти, земли, луны, четных чисел и т.п. А ян, первоначально, видимо, означавшее светлый (южный) склон горы, соответственно, стало символизировать мужское начало, юг, свет, жизнь, небо, солнце, нечетные числа и т.п... Предполагают, что в основе этой символики лежат архаические представления о плодородии, размножении и о фаллическом культе”(Мифы народов мира, т.1, с.547). Такая символика, подчеркивающая дуализм мужского и женского начал, существовала и в дописьменный период, получая иконографическое выражение. В индоевропейском мифологии “находящемуся на небе отцу сияющему небу соответствует оплодотворяемая небом обожествляемая земля (часто в противоположность светлому богу “темная”, “черная”) как женское божество мать” (Там же, с.528). В индоевропейской мифологии также прослеживается мотив единства неба и земли как 135 “древней супружеской пары прародителей всего сущего” (Там же). Связь основных движущих сил мироздания с мужским и женским началом отмечается и в других культурах ( ср. Ранги отец-небо и Папа матьземля в полинезийской мифологии и т.д.) Миф об андрогинах также отражает дихотомию пола, раскрывая принцип гармонии, которая воцаряется при соединении мужского и женского начал. Очевидно, что в основе понятий “мужественность/женственность” лежит концептуализация человеческого опыта и “телесная метафора”. Эти категории отражают классифицирующую деятельность человеческого сознания, выводимую из названной уже “сферы опыта”. Наличие двух типов людей мужчин и женщин мотивировало название философских категорий “женственность” и “мужественность”, составив 1егбит сотрагайотз (базу сравнения) метафоры. Как понятия метафорические “мужественность” и “женственность” обнаруживают ряд специфических свойств. Означая “перенос”, метафора состоит “в употреблении слова, обозначающего некоторый класс предметов, явлений и т.п., для характеризации или наименования объекта, входящего в другой класс” (ЛЭС, с.296). Таким образом, метафора ассоциирует две различные категории объектов и потому семантически двойственна: она имеет два плана, что составляет наиболее существенный ее признак. Употребление метафоры в качестве номинации актуализирует в сознании два класса объектов тот, с которым сравнивают, и тот, который сравнивают. Базой сравнения является в этом случае некоторая общая черта сравниваемых объектов. Метафора представляется “ как пересечение двух концептуальных систем в целях применения к основному субъекту метафоры свойств и ассоциативных импликаций, связываемых с ее вспомогательным субъектом” (Там же, с.297). Механизм метафоризации обнаруживает закономерности, обусловленные действием 136 идентичные сущности и противопоставляются мужчинам и мужественности как отрицательное положительному. Такой взгляд на мужское и женское начала сохранился практически до наших дней, и лишь философия постмодернизма систематически подошла к переосмыслению понятий женственности и мужественности, что, однако, мало отразилось на стереотипах обыденного сознания. Так, проблема женственности и мужественности подробно обсуждалась в трудах русских философов серебряного века Бердяева, Эрна, Иванова, Булгакова, Розанова, Соловьева, Мережковского, Флоренского (подробный анализ их концепций по обсуждаемому вопросу дан в монографии О.В. Рябова (1997). Отметим лишь, что с одной стороны, философы переводили метафорические черты мужественности и женственности в модус долженствования и прескрипции, приписывая реальным мужчинам и женщинам в качестве обязательных признаки философских понятий женственность и мужественность. Названные факты могут быть объяснены, как уже говорилось, при помощи телесной метафоры. Механизм переноса состоит в следующем: варьирование плана содержания языковых единиц в рамках когнитивного подхода к семантике не есть варьирование значений, а есть модификация исходного фрейма, осуществляющаяся в каждом конкретном акте речи в результате специфических когнитивных преобразований (Баранов, Добровольский, 1990, с.455). При этом грани между собственно языковым и неязыковым значением стираются. Таким образом “метафорические значения одного слова выводятся не из его “прямого” значения, а из соответствующей концептуальной структуры фрейма или сценария с помощью определенных концептуальных преобразований” (Там же, с.454). Так или иначе, сами понятия “мужественность” и “женственность” получили категориальный статус и рассматривались в качестве 138 |