|
61 черты мужественности и женственности в модус долженствования и прескрипции, приписывая реальным мужчинам и женщинам в качестве обязательных признаки философских понятий «женственность» и «мужественность». С другой стороны, эти понятия применялись ими и к лицам одного пола. Так, П. Флоренский противопоставляет мужские имена Александр и Алексей, ассоциируя одно с мужественностью, другое с женственностью [Рябов 1997: 247]. В той или иной степени дихотомическое противопоставление мужского и женского и их иерархичность, где главенствующую позицию занимает мужественность, свойственно практически всем направлениям философской мысли. Установлено, что в ряде философских концепций полярные различия между этими качествами рассматриваются как ( С сущностные, субстанциональные”, экзистенциальные. В других, более современных трудах, им приписывается “акцидентальный, случайный” подлежащий преодолению характер” [Рябов 1997: 29]. Как видно из сказанного выше, мужественность и женственность важные атрибуты общественного сознания. Являясь универсальными то есть присутствующими в любой культуре концептами, они вместе с тем заключают в себе и определенную специфику, свойственную данному обществу. В соответствии с идеей Ю.Д. Апресяна, “специфические коннотации неспецифических концептов это источник знания о наивной картине мира, запечатленной в языке, помогающий открыть “стереотипы” языкового и более широкого культурного сознания” [Апресян 1995: 350]. В языке фиксируется гендерная стереотипизация, свойственная коллективному, “наивному” сознанию. В коммуникации с помощью имеющегося в данном языке набора гендерных стереотипов актуализируется отрефлексированный индивидуумом опыт. Средства |
идентичные сущности и противопоставляются мужчинам и мужественности как отрицательное положительному. Такой взгляд на мужское и женское начала сохранился практически до наших дней, и лишь философия постмодернизма систематически подошла к переосмыслению понятий женственности и мужественности, что, однако, мало отразилось на стереотипах обыденного сознания. Так, проблема женственности и мужественности подробно обсуждалась в трудах русских философов серебряного века Бердяева, Эрна, Иванова, Булгакова, Розанова, Соловьева, Мережковского, Флоренского (подробный анализ их концепций по обсуждаемому вопросу дан в монографии О.В. Рябова (1997). Отметим лишь, что с одной стороны, философы переводили метафорические черты мужественности и женственности в модус долженствования и прескрипции, приписывая реальным мужчинам и женщинам в качестве обязательных признаки философских понятий женственность и мужественность. Названные факты могут быть объяснены, как уже говорилось, при помощи телесной метафоры. Механизм переноса состоит в следующем: варьирование плана содержания языковых единиц в рамках когнитивного подхода к семантике не есть варьирование значений, а есть модификация исходного фрейма, осуществляющаяся в каждом конкретном акте речи в результате специфических когнитивных преобразований (Баранов, Добровольский, 1990, с.455). При этом грани между собственно языковым и неязыковым значением стираются. Таким образом “метафорические значения одного слова выводятся не из его “прямого” значения, а из соответствующей концептуальной структуры фрейма или сценария с помощью определенных концептуальных преобразований” (Там же, с.454). Так или иначе, сами понятия “мужественность” и “женственность” получили категориальный статус и рассматривались в качестве 138 прототипов для описания реальных мужчин и женщин. После появления работ Лакоффа и Джонсона, разработавших вопрос о человеческом теле как базисе мышления и воображения “опыт в значительной мере структурируется еще до любой концептуализации и вне зависимости от нее” (Лакофф, 1996, с. 169), обоснованным представляется вывод о том, что влияние философской оппозиции "мужественность/женственность ” на реальный половой диморфизм не односторонне, а взаимно обусловлено, о чем свидетельствует уже сама номинация “мужественность” и “женственность”, базирующаяся на телесной метафоре и возводимая к наличию двух полов в природе. Поэтому исследование мужественности и женственности неразрывно связано с изучением мужского и женского поведения: метафорическая номинация в силу своей семантической двойственности оказывает влияние на реальных мужчин и женщин. Иными словами, в соответствии с идеей Лакана, произошел отрыв означающего от означаемого. Означающее философского концепта в силу своей внутренней формы соотносится с людьми разного пола. Это означает, что указанные противоположные черты и качества приписываются людям в соответствии с названием их пола и становятся нормативными. В сознании носителей языка семантическая двуплановость метафоры ведет к отождествлению качеств, приписываемых мужественности и женственности, с качествами реальных мужчин и женщин. Как видно из сказанного выше, мужественность и женственность важные атрибуты общественного сознания. Являясь универсальными, то есть присутствующими в любой культуре, концептами, они вместе с тем заключают в себе и определенную специфику, свойственную данному обществу. В соответствии с идеей Ю.Д. Апресяна, “специфические коннотации неспецифических концептов это источник знания о наивной картине мира, запечатленной в языке, 139 помогающий открыть “стереотипы” языкового и более широкого культурного сознания” (Апресян, 1995, с.350). Разделяя имеющие долгую историю идеи Гумбольдта, неогумбольдтианства, американской этнолингвистики и связанные с ними более современные разработки проблемы в трудах А. Вежбицкой, Ю.Д. Апресяна, Д.О. Добровольского, мы считаем, что “каждый естественный язык отражает определенный способ восприятия и организации (^концептуализации) мира. Выражаемые в нем значения складываются в некую единую систему взглядов, своего рода коллективную философию, которая навязывается в качестве обязательной всем носителям языка”(Апресян, 1995, с.350). Следовательно, мужественность и женственность как культурные концепты общественного сознания есть составная часть концептуальной системы личности. Они входят в состав моделей сознания С-моделей (по О.Л. Каменской) и манифестируются в языке: “...естественный язык является тем инструментом, который дает возможность строить достаточно условные, но тем не менее адекватные модели фрагментов концептуальной системы индивидуума С-моделей. Таким образом, Смодели в индивидуальном сознании моделируют мир, а с помощью языка в процессе речи строится их материальная модель устный или письменный текст” (Каменская, 1990, с.36). Важно учитывать, что гендерные стереотипы, отражаемые языком, с одной стороны, культурно обусловлены, а с другой осознаются индивидом в соответствии с его личным опытом, то есть С-модели коллективного сознания модифицируются в сознании отдельного человека. В языке фиксируется гендерная стереотипизация, свойственная коллективному, “наивному” сознанию. В коммуникации с помощью имеющегося в данном языке набора гендерных стереотипов актуализируется отрефлексированный индивидуумом опыт. Средства языка используются как “инструмент, позволяющий индивидууму строить во внешнем мире знаковые модели, более или менее адекватно 140 |