|
74 Первоначально феминистская лингвистика исходила из того, что женское речевое поведение способствует поддержанию зависимого статуса и является наглядным примером традирования патриархальных отношений. Как считает X. Коттхофф, при этом был допущен ряд методологических ошибок, обнаружить которые удалось посредством эмпирических исследований гендерных аспектов коммуникации. К числу таких заблуждений X. Коттхофф относит: интенционализм, приписывание фактору пола омнирелевантности, игнорирование роли контекста, недооценку качественных методов этнолингвистики и гиперболизацию усвоения в детском и подростковом возрасте гендерно специфичных стратегий и тактик общения [Kotthoff 1996]. Уже в период изучения только женственности исследования не могли не касаться и мужской гендерной идентичности и ее отражения в языке [Chodorow 1978]. Однако с конца 80-х годов прошлого века интерес * к проблемам мужественности существенно возрос, о чем свидетельствует большое число научных конференций и публикаций. В 1993 году журнал «Theory and Society» вышел в виде специального выпуска, посвященного проблемам маскулинности в современном обществе. Наиболее значимым выводом авторов стало разграничение разных типов мужественности, имеющих место в реальности, и определение среди них стереотипа доминирующей мужественности {hegemonic masculinity) [Connell 1993]. Именно доминирующая мужественность наиболее часто отражается в языке в качестве своего рода образца для подражания. Вместе с тем установлено, что доминирующая мужественность, с одной стороны, меняется от культуры к культуре, с другой как мужественность, так и женственность динамические, исторически изменчивые концепты. Б. Коннелл вводит понятие культурной репрезентации: в силу многослойности и изменчивости мужественности и женственности возможна манипуляция этими понятиями. Их отдельные |
директивных речевых актов, то они воспринимаются как неженственные и агрессивные, что, в интерпретации ФЛ, вызвано несоответствием такого коммуникативного поведения стереотипам распределения ролей в обществе. В этой связи были разработаны специальные тактики, помогающие женщинам быть “услышанными”. В лингвистике не прекращается полемика вокруг теоретических положений ФЛ и их практической реализации (Glück, 1979; Gutte, 1985; Pusch, 1990; Muttersprache frauenlos?, 1992; Hornberger, 1993). Однако следует признать, что в области языковой политики ФЛ добилась серьезных успехов (подробнее см.: Samel,1995; Guentherrodt u.a., 1981; Кирилина, 1997в). Особенно серьезной критике подверглись ранние пресуппозиции феминистского подхода к изучению коммуникативной интеракции мужчин и женщин (Gal, 1989; Hirschauer, 1993; Kotthoff, 1996; Земская, Китайгородская, Розанова, 1991). Первоначально феминистская лингвистика исходила из того, что женское речевое поведение способствует поддержанию зависимого статуса и является наглядным примером традирования патриархальных отношений. Как считает X. Коттхофф (Kotthoff, 1996), при этом был допущен ряд методологических ошибок, обнаружить которые удалось посредством эмпирических исследований гендерных аспектов коммуникации. К числу таких заблуждений X. Коттхофф относит: интенционализм, приписывание фактору пола чрезмерной значимости, игнорирование роли контекста, недооценку качественных методов исследования и гиперболизацию роли гендерно специфичных стратегий и тактик общения в детском и подростковом возрасте. Итениионализм 72 По данным X. Коттхофф (1996), при исследовании гендерных аспектов коммуникации в ФЛ в настоящее время преобладают количественные методы, наиболее популярным из которых является подсчет длительности речевых отрезков, количества перебиваний и смен тем диалога. Однако сами по себе эти характеристики не могут считаться показательными, так как зависят от контекста и приобретают значимость лишь во взаимодействии с иными феноменами, зависящими от культурных традиций данного общества. Поэтому больше внимания должно быть уделено качественным методам эмпирического изучения культуры и общества. 1.3.3. Исследование маскулинности Уже в период изучения только женственности исследования не могли не касаться и мужской гендерной идентичности и ее отражения в языке (см., например Chodorow, 1978; Toison, 1977). Однако с конца восьмидесятых годов интерес к проблемам мужественности существенно возрос, о чем свидетельствует большое число научных конференций и публикаций. В 1993 г. журнал “Theory and Society” вышел в виде специального выпуска, посвященного проблемам маскулинности в современном обществе. Наиболее значимым выводом авторов стало разграничение разных типов мужественности, имеющих место в реальности, и определение среди них стереотипа доминирующей мужественности (hegemonic masculinity) (Connell, 1993). Именно доминирующая мужественность наиболее часто отражается в языке в качестве своего рода образца для подражания. Развивая эту идею, С. Поллак (Pollack, 1995), сравнивает этот концепт с названием ритуализованного достижения статуса мужчины у индейцев “Великое Невозможное” (the Big Impossible). 77 Английский язык обнаруживает, согласно Поллаку (Pollack, 1995, р.37) четыре стереотипных идеала, посредством которых происходит (или должна происходить) социализация мужчины: 1) “Sturdy Oak” (крепкий дуб здесь и далее перевод наш А.К.)) апеллирует к мужскому стоицизму и научению маленького мальчика не делиться своей болью или открыто горевать; 2) “Give ‘em Hell” (покажи им, где раки зимуют) создает ложную “самость” из отваги, бравады, любви к насилию; 3) “Big Wheel” (крутой парень) подчеркивает потребность достичь высокого статуса и власти, влияния любой ценой; 4) “No Sissy Stuff’ (без соплей) наиболее травматичный для ребенка стереотип, по мнению С. Поллака, осуждение выражения мальчиком любых сильных или теплых чувств, привязанности, зависимости и всего, что считается “женственным” и, следовательно, неприемлемым или табуированным. Приведенные выше стереотипы могут носить в той или иной степени универсальный характер. Вместе с тем, установлено, что доминирующая мужественность, с одной стороны, меггяется от культуры к культуре, с другой как мужественность, так и женственность динамические, исторически изменчивые концепты. Б. Коннелл вводит понятие культурной репрезентации: в силу многослойное™ и изменчивости мужественности и женственности, возможна манипуляция этими понятиями. Их отдельные составляющие могут в определенные периоды подчеркиваться в СМИ и иных видах общественного дискурса (Connell, 1993, р.600). По Коннеллу, мужественность, как и женственность многомерный концепт, состоящий из большого количества бинарных оппозиций, что и позволяет манипулировать им. 78 |