|
аналогичного российского документа, в белорусский перечень вошли такие составляющие, которые не представлены в российском, например гемопоэтические стволовые клетки и некоторые мультивисцеральные комплексы. Такой подход белорусского законодателя позволяет урегулировать отношения, возникающие в сфере трансплантации стволовых клеток, признаваемой в настоящее время одним из наиболее перспективных направлений лечения тяжелых заболеваний. Закон подчеркивает, что органы и (или) ткани человека не могут быть объектом гражданско-правовых сделок, за исключением сделок, носящих безвозмездный характер. Совершение возмездных сделок, а также реклама спроса и (или) предложений органов и (или) тканей человека запрещаются. Как и в российском праве, законодательство о трансплантации в Беларуси предусматривает прижизненное и посмертное донорство. Выделение непосредственно в законе таких терминов, как «живой донор» и «умерший донор» вызвано тем, что в акте уточняются нормы, регулирующие условия и процедуру забора органов и (или) тканей человека у донора в зависимости от его физического состояния. В Республике Беларусь в основе правил проведения трансплантации лежит так называемая презумпция согласия на изъятие органов и тканей человека после его смерти, трактующая невыражение самим лицом, его близкими родственниками или законными представителями своей воли либо отсутствие соответствующих документов, фиксирующих ту или иную волю как наличие положительного волеизъявления на осуществление такого изъятия. Белорусский законодатель разработал правовые основания не только для лечения лиц, достигших совершеннолетия, но и детей. При этом правила констатации момента смерти у детей жестко формализованы, с одной стороны, и не ограничивают проведение реанимационных мероприятий по времени — с другой. Изменения в законодательстве о трансплантации 2012 г., принятые Законом Республики Беларусь от 13 июля 2012 г. № 407-3 «О внесении изменений и дополнений в некоторые законы Республики Беларусь по вопросам 58 |
190 ся в оспариваемой норме и порядок извещения граждан о смерти родственника (представляемого лица), а также не указывается, на кого возлагается обязанность известить их об этом. Тем самым для граждан исключается возможность выразить свое несогласие непосредственно перед изъятием органов в случаях, когда наступление смерти нельзя было предвидеть. При этом, поскольку изъятие донорских органов производится сразу же после констатации смерти человека, родственникам или законным представителям умершего, проживающим в отдаленных районах, практически невозможно сообщить медицинскому учреждению о своем мнении. Конституционный Суд РФ признал, что ст. 8 Закона о трансплантации сама по себе не может рассматриваться как нарушающая права и свободы граждан, и отказал в принятии к рассмотрению запроса Саратовского областного суда. Свою позицию Конституционный Суд РФ мотивировал следующим. Определяя условия и порядок трансплантации, в частности изъятия органов и (или) тканей у трупа с целью пересадки нуждающемуся в этом реципиенту, федеральный законодатель установил в ст, 8 Закона Российской Федерации «О трансплантации органов и (или) тканей человека» недвусмысленно выраженный запрет на такое изъятие в случае, когда учреждение здравоохранения на момент изъятия было поставлено в известность о том, что при жизни данное лицо либо его близкие родственники или законный представитель заявили о своем несогласии на него. Таким образом, законодатель в данном случае избрал модель презумпции согласия на изъятие органов и (или) тканей человека после его смерти («неисирошенное согласие» или «предполагаемое согласие»), трактующую невыражение самим лицом, его близкими родственниками или законными представителями своей воли либо отсутствие соответствующих документов, фиксирующих ту или иную волю, как наличие положительного волеизъявления на осуществление такого изъятия при том, что никто после смерти не может быть подвергнут данной процедуре, если известно об отрицательном отношении к этому самого лица, его близких родственников, законных представителей. |