Проверяемый текст
Бокачев Иван Афанасьевич. Духовность в контексте социально-философского анализа (Диссертация 2000)
[стр. 53]

считает Леви-Строс.
Отсюда посыл возвращения к «первобытному человеку» с его балансом природного и внутреннего.
Бессознательное человеческого духа, согласно Леви-Стросу, дано людям природой и все драмы современной культуры это плата за ее забвение.
Бессознательное I составляет основу культуры, духовности и языка, который в свою очередь выступает как необходимое условие культуры.
Для
X.
Ортеги-и-Гассета, Й.
Хейзинги и Г.
Гессе духовность воплощена в идее игры, как явлении культуры, которая обладает способностью к воссозданию разнообразных смысловых ситуаций человеческой деятельности.
Дух, формирующий язык, всякий раз перепрыгивал играючи с уровня материального на уровень мысли.
Культ перерос в священную игру.

Таким образом, все западные социально-философские концепции, о духовности исторически меняясь, каждый раз фиксируют существенную проблему духовного.
Они не отвергают друг друга, как это может показаться на первый взгляд, наоборот они представляют собой целостный ряд проникновения в саму сущность проблемы, проведения абстрактного взгляда на человека и его духовный мир.

Если выделить общее во всех подходах можно выделить некоторое смешение социогуманитарного знания рационализма и влияния точных наук и в сферы цивилизованных парадигм.
На смену «философии мысли» пришла «философия жизни», «философия культуры».

Окончательно вектор познания Духа направляется в человека, но * уже за пределы его разума.
Более того корни Духа также утверждаются в природе человеческой психики.
Изменяется и гносеологическая концепция познания Духа.
Поиск истины ведется уже не посредством разума, а в досознательном, бессознательном, подсознательном.

Нужно также отметить, что ряд ученых вывели поиск духовности из «социального контекста», т.е.
вообще замкнули ее в человеке, не признавая существенным даже влияние окружающего мира, что особенно четко проявилось в субъективном 53
[стр. 121]

121 нарушает в нем связь внешнего и внутреннего.
Поэтому все драмы культуры это, в сущности, драма самого человека.
Современный человек нуждается в ремонте, считает Леви-Строс.
Речь идет о необходимсти вернуться к опыту первобытного человека, восстановить его единство и целостность.
Бессознательное человеческого духа дано людям природой и все драмы современной культуры, согласно Леви-Стросу, это плата за забвение природы.
Бессознательное составляет основу духовности, культуры и языка, который в свою очередь выступает как необходимое условие культуры.
Для
Й.
Хейзинги, X.
Ортеги-и-Гассета и Г.
Гессе духовность воплощена в идее игры, как явлении культуры, которая обладает способностью к воссозданию разнообразных смысловых ситуаций человеческой деятельности.
Дух, формирующий язык, всякий раз перепрыгивал играючи с уровня материального на уровень мысли.
Культ перерос в священную игру.

Поэзия родилась в игре и стала жить благодаря игровым формам.
Музыка и танец были сплошь игрой.
Мудрость и знание находили своё выражение в священных состязаниях.
Право выделилось из обычаев социальной игры.
На игровых формах базировались улаживание споров с помощью оружия и условности аристократической жизни.
Хейзинга убеждён, что культура в её древнейших формах «играется».
«Она происходит из игры, как живой плод, который отделяется от материнского тела, она развивается в игре и как игра».
«Культура 28 зачинается не как игра и не из игры, а в игре» , считает ученый.
Подобно Хейзинге, Ортега так же видит в основе духовности игру, однако в произведениях испанского автора установка на игру приобретает самые различные оттенки: от трагического до ликующего, спортивнопраздничного чувства жизни.
Игра противопоставляется обыденности, утилитаризму и пошлости человеческого бытия.
Ортега пытается найти ориентиры в хаосе современной ему культуры, лишенной внутреннего строя, его богатое воображение создает игровую утопию спортивно-праздничного отношения к жизни.
Образ нового мирочувствования он раскрывает на

[стр.,124]

124 жесту представляется Гессе дозволенным и естественным.
Даже самая совершенная иерархия должна опираться на самобытные и свободные личности.
Гессевская модель культуры, как это ни парадоксально, не ориентирована на творчество.
Нетворческий эпигонский дух Игры обращен к культуре прошлого, с её чистотой и благородством.
Подводя итог сказанному заметим, что в поисках альтернатив позднебуржуазной культуре, неудержимо стремящейся к самоотрицанию, теоретики создают различные игровые модели в которых «дух» сам, собственными средствами смог бы удостоверять свое бытие.
Еще и еще раз предпринимается попытка решить проблемы кризиса сознания, не выходя за рамки самого сознания.
Духовность и игра рассматриваются ими в тесном диалектическом единстве.
Игра охватывает весь духовный мир человека, она обладает способностью к воссозданию разнообразных смысловых ситуаций человеческой деятельности и человеческого духа, и эта её особенность соответствует поисковой направленности современной западной мысли.
Таким образом, все западные социально-философские концепции о духовности исторически меняясь, каждый раз фиксируют существенную проблему духовного.
Они не отвергают друг друга, как это может показаться на первый взгляд, наоборот они представляют собой целостный ряд проникновения в саму сущность проблемы, проведения абстрактного взгляда на человека и его духовный мир.

Общим фоном исследований здесь явилось своего рода смешение социогуманитарного знания из области представлений о социальном прогрессе, господстве рациональности в сферу цивилизованных парадигм.
На смену «философии мысли» пришла «философия жизни», «философия культуры».

Поиск истины ведется уже не посредством разума, а в досознательном, бессознательном, подсознательном,
а то и в области духа.
Вместе с тем, многие ученые ограничивались преимущественно размышлениями «вне реального социального контекста».
Они как бы отводили второстепенное значение такой прописной истине, что жизнь человека связана

[Back]