|
как бы национальное сознание. Фактически “с помощью идеологии государство пыталось формировать некое единое основание, систему ценностей, которой надлежало интегрировать новую нацию советский народ, где любая этничность как таковая официально игнорировалась”.27 В згой связи интересно отметить, что новая форма идентификации, внедрявшаяся в сознание людей и выражавшаяся категорией “советский” (человек), вообще уникальна: в се основе лежала вполне определенная характеристика устройства государственной власти в стране советы. Однако столь странный по сути тип самоопределения совсем не являлся мифом. “Советское” сознание, “советская” психология и т.п. были, да и до сих пор отчасти остаются, реальными явлениями, как бы к ним ни относится. Б механизме “советской” идентификации система символов и регулятивов, разработанная мощной идеологической машиной, не была какой-то отвлеченной абстракцией. Напротив, абсолютное большинство граждан государства приобщалось к ней вполне реальным образом, вбирая в себя ценности, нормы и символы советского строя через непосредственное ежедневное “проигрывание” на всех этапах жизненного пути будь то система дошкольного воспитания, школьное и вузовское образование с его “коммунистическим воспитанием молодежи”, трудовой коллектив, служба в армии, членство в общественных организациях и т.д. Каждая ступень отличалась от других только степенью адаптивности к возрасту, уровню образования или сфере трудовой деятельности, а также соответствующим способом конструирования идеологических атрибутов. Между тем, этничность, несмотря на ее официальное игнорирование, оставалась весьма значимым инструментом проведения определенной линии в таком важном вопросе партийно-государственного управления, как кадровая политика: учет национальной принадлежности в расстановке 27 Матвееев С.Я. Новая русская мечта и кризис самоидентификации Ч Взаимодействие политических и национально-этнический конфликтов. Ч. I. М., 1994.-С. 103. 42 |
46 вому принципу фактором и является инструментом политической борьбы. “Исполняя всегда этот свой отрицательный долг (борьбы и протеста про шв насилия), мы сами со своей стороны заботимся о самоопределении не народов и наций, а пролетариата в каждой национальности” подчеркивал В.И.Ленин [12]. При этом “пролетариат не только не берется отстоять национальное развитие каждой нации, а, напротив, предостерегает массы от таких иллюзий...” [13]. Приоритеты классового подхода, подчиненность ему национальных проблем в теории и на практике вновь вытеснили национальное самосознание на периферию общественного и индивидуального сознания. Религия, официально объявленная “опиумом народа”, естественно, не могла более иметь значимых идентифицирующих функций. Национальное подавлялось классовым, что разделяло все многообразие существующих общественных отношений по двум графам, соответствующим центральному социальному конфликту “эксплуататоры” “эксплуатируемые”, “пролетарское” “буржуазное” и т.п. Однако, “второстепенность национальной проблемы именно в такой роли, и при этом игнорировалась постоянно растущая неудовлетворенность лишенных суверенитета наций” [14]. Третья стадия провозглашение “общенародного государства”, эпохи “развитого социализма”. Новая фаза трактовки национальных реалий идеологами партии и официальной наукой состояла, как известно, в обосновании тезиса о “советском народе как новой исторической общности людей”. Эта “метафизическая общность” (Ю.В.Бромлей) уже предполагала как бы национальное сознание. Фактически “с помощью идеологии государство пыталось формировать некое единое основание, систему ценностей, которой надлежало итерировать новую нацию советский народ, где любая этничность как таковая официально игнорировалась” [15]. 47 В этой связи интересно отметить, что новая форма идентификации, внедрявшаяся в сознание людей и выражавшаяся категорией “советский” (человек), вообще уникальна: в ее основе лежала вполне определенная характеристика устройства государственной власти в стране советы. Однако столь странный по сути тип самоопределения совсем не являлся мифом. “Советское” сознание, “советская” психология и т.п. были, да и до сих пор отчасти остаются, реальными явлениями, как бы к ним ни относится. В механизме “советской” идентификации система символов и регулятивов, разработанная мощной идеологической машиной, не была какой-то отвлеченной абстракцией. Напротив, абсолютное большинство граждан государства приобщалось к ней вполне реальным образом, вбирая в себя ценности, нормы и символы советского строя через непосредственное ежедневное “проигрывание” на всех этапах жизненного пути будь то система дошкольного воспитания, школьное и вузовское образование с его “коммунистическим воспитанием молодежи”, трудовой коллектив, служба в армии, членство в общественных организациях и т.д. Каждая ступень отличалась от других только степенью адаптивности к возрасту, уровню образования или сфере трудовой деятельности, а также соответствующим способом конструирования идеологических атрибутов. Между тем, этничность, несмотря на ее официальное игнорирование, оставалась весьма значимым инструментом проведения определенной линии в таком важном вопросе партийно-государственного управления, как кадровая политика: учет национальной принадлежности в расстановке руководящих кадров, “коренизации” аппаратов управления в национальных регионах и т.п. Но это была особая, обсуждавшаяся в тиши кабинетов тема. |