|
(сагас!еге па(юпа1 с!,ипе 1аодие) серьезно изучается лингвистами в России, тогда как сочинения на эту же тему вряд ли были бы опубликованы во Франции. Сам факт изучения этого вопроса говорит, по крайней мере, о том, что в конце нашего века существование национального характера языка *> признано в России, но не во Франции”. В дореволюционной Франции французский язык ни в коем случае не был “национальным”, а был необходимым языком администрации и интеллектуальной элиты. Революция изменила точку зрения на этот вопрос: триумф французского языка стал триумфом Нации и Разума”. В Германии, напротив, в это время общность языка служила признаком для определения нации и основой требования единого национального государства. Французская нация представляет собой политический проект (рп^е* роП^ие), рожденный в упорной политической и общественной борьбе. Немецкая нация, наоборот, появилась сначала в трудах интеллектуалов-романтиков как вечный дар, основанный на общности языка и культуры. В данном случае язык был сущностью нации, тогда как для французских революционеров он был средством достижения национального единства. Таким образом, мы можем в общих чертах противопоставить два определения слова “нация”, существовавших в XIX веке. Во Франции под влиянием якобинской идеологии суверенный народ провозглашает существование единой и неделимой нации. Это государство, г.е. политическая сущность, которая порождает Нацию. По немецкой романтической концепции, нация, напротив, предшествует государству. “Уо1к” (это следовало бы перевести как “этническая группа”) представляет собой природное единство, обоснованное на общности языка и культуры. В соответствии с немецкой концепцией Россаде В. Социокультурный и этнокультурный подходы к проблемам преобразования Европы. Спб. С.II., 1995.-С. 54. 52 |
27 Франция не многонациональное государство: это одна страна, один народ, плод долгой истории. Любая попытка, использующая случайные критерии, граничащие с расизмом, определить как не “чистого” француза того или иного члена французского сообщества оскорбление национального сознания. Никто здесь не может ее принять, и наша партия меньше чем кто бы то ни было”. Эта реакция скорее всего основана на различном подходе к проблеме нации, чем на действительных политических или исторических разногласиях. Чтобы объяснить это различие, нужно вспомнить, что понятие “нация” имеет разную историю в различных европейских странах. “Существуют гемы, весьма характерные для России и кране редкие во Франции. Так например, проблемам “национального характера языка” (сагас1еге пайопа1 с!,ипе 1апцие) серьезно изучается лингвистами в России, тогда как сочинения на эту же тему вряд ли были бы опубликованы во Франции. Сам факт изучения этого вопроса говорит, по крайней мере, о том, что в конце нашего века существование национального характера языка признано в России, но не во Франции” [6]. В дореволюционной Франции французский язык ни в коем случае не был “национальным”, а был необходимым языком администрации и интеллектуальной элиты. Революция изменила точку зрения на этот вопрос: триумф французского языка стал триумфом Нации и Разума”. В Германии, напротив, в это время общность языка служила признаком для определения нации и основой требования единого национального государства. Французская нация представляет собой политический проект (рго]е1 роПйцие), рожденный в упорной политической и общественной борьбе. Немецкая нация, наоборот, появилась сначала в трудах интеллектуалов-романтиков как вечный дар, основанный на общности языка и культуры. В данном случае язык был сущностью нации, тогда 28 как для французских революционеров он был средством достижения национального единства. Таким образом, мы можем в общих чертах противопоставить два определения слова “нация”, существовавших в XIX веке. Во Франции под влиянием якобинской идеологии суверенный народ провозглашает существование единой и неделимой нации. Это государство, т.е. политическая сущность, которая порождает Нацию. По немецкой романтической концепции, нация, напротив, предшествует государству. “Уо1к” (это следовало бы перевести как “этническая группа”) представляет собой природное единство, обоснованное на общности языка и культуры. В соответствии с немецкой концепцией вначале были язык и культура, тогда как во французской концепции язык лишь средство политической унификации. Немецкая идея “культуры” связана с традиционными культурными обычаями, прежде всего деревенскими, тогда как французская идея “цивилизации” скорее связана с городом и “буржуазными” ценностями, которые должны распространяться на всю национальную территорию в ущерб сельской культуре (местные диалекты, традиционный образ жизни и т.д.). Немецкая романтическая идея нации это органичная система, в которой язык как носитель национальной культуры неразрывно связан с народом. Важность этого различения состоит в том, что в соответствии с немецкой концепцией немецкий народ уже имеет язык, в то время как во французском понимании “общий” язык должен стать настоятельно необходимым всей нации, и особенно той ее части, которая его не знает. Французское якобинское определение нации это “доз зоН” (право земли), немецкое романтическое определение это “]пс1 завдшз” (право крови). |