|
условиях военных действий достаточно трудно говорить об адекватности демографической статистики, и по официальным данным миграционная убыль в Чеченской Республике за 1994-2003 гг. составила почти 480 тыс. человек. К третьей группе можно отнести регионы с изменяющимися результатами миграции Республика Дагестан, Республика Ингушетия и Республика Северная Осетия. Переменная результативность миграционных потоков в данных регионах во многом обусловлена ситуацией в соседней Чеченской Республике. Так, например, в Республике Дагестан наблюдался значительный разброс показателей миграционного прироста во времени: 80,3 тыс. человек в 1994 г. и 5 тыс. человек в 2003 г. Переменная динамика миграции в данной группе связана на наш взгляд, с «транзитной» функцией данных регионов для вынужденных мигрантов, в особенности территория Республики Ингушетия. Значительное количество вынужденных мигрантов являются этническими чеченцами, большая часть которых рано или поздно рассчитывает вернуться в места своего прежнего проживания. Официальное завершение первой чеченской кампании в декабре 1996 г. приводит к тому, что в 1997 г. в республиках Дагестан и Северная Осетия-Алания миграционный прирост из положительного превращается в отрицательный (соответственно с 5,2 до 4,6 и с 3,0 до 1,4 тыс. человек), а в Республике Ингушетия положительный миграционный прирост значительно снижается (почти в 10 раз). Также это подтверждают показатели коэффициента миграционного прироста населения, которые резко увеличиваются в 1994 и 1999 гг., когда начинаются обе чеченские кампании. Самые высокие показатели миграционного прироста по округу принадлежат Республике Ингушетия, и в 1994 и 2000 гг. здесь на каждых четырех жителей республики приходился один мигрант (табл. 4.34). Также следует отметить, что статистика не фиксирует миграцию (как внешнюю, так и внутреннюю), не сопровождающуюся регистрацией по месту пребывания и проживания. В итоге на территории ЮФО, по 239 |
наблюдается в 2001 году (прил. 17). Для относительно небольшой республики, численность населения которой колеблется около отметки 300 тыс. человек, достаточно значительным является показатель миграционной убыли, составивший с 1994 по 2003 годы 28,3 тыс. человек. Безусловно, в данной группе очагом миграционного оттока населения является Чеченская Республика, в которой на протяжении последних лет ведутся военные действия. Согласно данным Государственного комитета по статистике лишь в 2001 году впервые был зафиксирован положительный миграционный прирост, свидетельствующий о возвращении в республику вынужденных переселенцев. В условиях военных действий достаточно трудно говорить об адекватности демографической статистики, и по официальным данным миграционная убыль в Чеченской Республике за 1994-2003 годы составила почти 480 тыс. человек. К четвертой группе регионы с изменяющимися результатами миграции можно отнести Республику Дагестан, Республику Ингушетия и Республику Северная Осетия-Алания. Переменная результативность миграционных потоков в данных регионах во многом обусловлена ситуацией в соседней Чеченской Республике. Так например, в Республике Дагестан наблюдался значительный разброс показателей миграционного прироста во времени: 80,3 тыс. человек в 1994 году и 5 тыс. человек в 2003 году. Переменная динамика миграции в данной группе связана на наш *' взгляд, с «транзитной» функцией данных регионов для вынужденных мигрантов, в особенности территория Республики Ингушетия. Значительное количество вынужденных мигрантов являются этническими чеченцами, большая часть которых рано или поздно рассчитывает вернуться в места своего прежнего проживания. Так официальное завершение первой чеченской кампании в декабре 1996 года приводит к тому, что в 1997 году в республиках Дагестан и Северная Осетия-Алания миграционный прирост из положительного превращается в отрицательный (соответственно с 5,2 до 4,6 и с 3,0 до 1,4 тыс. человек), а в Республике Ингушетия положительный миграци51 онный прирост значительно снижается (почти в 10 раз). Также это подтверждают показатели коэффициента миграционного прироста населения, которые резко увеличиваются 1994 и 1999 годах, когда начинаются обе чечен41 ские кампании. Самые высокие показатели миграционного прироста по округу принадлежат Республике Ингушетия, и в 1994 и 2000 годах здесь на каждых четырех жителей республики приходился один мигрант (табл. 28). Также следует отметить, что статистика не фиксирует миграцию (как внешнюю, так и внутреннюю), не сопровождающуюся регистрацией по месту пребывания и проживания. В итоге на территории ЮФО, по некоторым 4 оценкам, концентрируется до 300 тыс. нелегальных мигрантов, причем здесь достаточно высока доля внешних мигрантов.44 Установлено, что наряду как с положительными, так и тем более с отрицательными показателями миграционного прироста, из многих республик ЮФО отмечается неблагоприятная миграционная тенденция в этническом аспекте интенсивный отток русских из национальных территорий. В част4 ности, из Северной Осетии миграционный отток русских составила с 1989 по 1999 годы около 9 тыс. человек. Большая часть выезжающих русских расселяется в на Ставрополье, Кубани, Ростовской области. В Республике Дагестан только в 1999 году миграционная убыль русских составила 3,8 тыс. человек. Карачаево-Черкесская Республика в миграционном обмене с другими регионами страны потеряла за 1993-1997 годы 8 тыс. русских, в 1995 году здесь миграционная убыль русских составила более 1,3 тыс. человек, в 1998 году около 0,6 тыс. человек. В Чеченской Республике и Республике Ингушетия этнический состав населения более значительным изменениям. Так в Чеченской Республике в результате миграционного оттока и существенных демографических потерь доля русских сократилась с 29% до 1,3%.45 В итоге, во многом именно под воздействием миграции удельный вес русских в об<4 44 Рязанцев С.В. Современный демографический и миграционный портрет Северного Кавказа. Ставрополь: Сервисшкола, 2003. С. 86. 45 Рязанцев С.В., Маныпин Р.В. Основные тенденции современных миграционных процессов на Северном Кавказе // Современные миграционные процессы на Северном Кавказе: проблемы интеграции и повышения уровня толерантности. Материалы региональной научно-практической конференции (29 30 мая 2002 г.) / Под общ.ред. Ефимова Ю.Г. и Забелина В.М. Ставрополь: СГАУ. 2002. С. 50-51. 52 |