систему"25. Кстати, понимание необходимости этой дистинкции отчетливо прослеживается у П. Сорокина, мыслившего в духе рациональности. Разграничивая право и нравственность, Сорокин рассматривает правовые волсния как «категорически-обязательныс», а нравственные как «рекомендуемо-пожелательные»26. Трагедия российского общественного сознания в XX веке коренится в его неспособности обеспечить перевод моральных императивов в правовую плоскость. Это существенно затрудняет правовое развитие как внутри самой России, так и ее коммуникацию с западноевропейскими странами. Отсюда следует, что формирование гражданского общества, соответствующих ему аксиологической системы, правосознания и правовой культуры невозможно без осуществления переориентации общественного и индивидуального сознания на признание приоритета права, без выработки адекватной правовой установки, которая должна стать основой мотивации правомерного поведения и активного положительного отношения к праву. j Однако приходится признать, что в настоящее время, хотя значительная часть населения России оказалась в состоянии воспринять систему ценностей гражданского общества, большинство россиян все же продолжает придерживаться привычных аморфно-синкретических представлений о соотношении нравственности и формального права в регуляции поведения личности в обществе. Как показывают данные опросов27, большой процент отвечавших предпочитают поступать не по закону, а "по совести", и в случае противоречия между требованиями 25 Касьянов В.В., Нечипурепко В.Н. Социология права. Ростов н/Д: Феникс, 2001. С. 307. 26Сорокин Л. А. Общедоступный учебник социологии. М., 1994. С.166. 27 См.: Шереги Ф.Э. Социология права: прикладные исследования. СПб., 2002. С. 6873. 3? |
личности, который служит здесь индикатором. "Учение о неотчуждаемых и ненарушимых правах человека, пишет Б.Н. Чичерин, которые государство должно только охранять, но которых оно не смеет касаться, есть учение анархическое"1. Нет нужды объяснять, что такая позиция в корне противоречит традиции правопонимания и правоприменения, сложившейся на Западе и адекватной гражданскому обществу. Ведь суть последней, как указывают исследователи, "сводится к акцентуации различий между моралью и правом, к пониманию того, что право это рациональный инструмент, в конечном счете защищающий нравственные ценности общества именно благодаря тому, что оно представляет собой неподверженную непосредственному влиянию морали формализованную систему"2. Кстати, понимание необходимости этой дистинкции отчетливо прослеживается у П. Сорокина, мыслившего в духе рациональности. Разграничивая право и нравственность, Сорокин рассматривает правовые воления как «категорически-обязательные», а нравственные как «рекомендуемо-пожелательные»3. Отсюда следует, что формирование гражданского общества, соответствующих ему аксиологической системы, правосознания и правовой культуры невозможно без осуществления переориентации общественного и индивидуального сознания на признание приоритета права, без выработки адекватной правовой установки, которая должна стать основой мотивации правомерного поведения и активного положительного отношения к праву. Однако приходится признать, что в настоящее время, хотя значительная часть населения России оказалась в состоянии воспринять систему ценностей гражданского общества, большинство россиян все же продолжает придерживаться привычных аморфно-синкретических представлений о соотношении нравственности и формального права в регуляции поведе1 Чичерин Б.Н. Собственность и государство. Часть вторая. М., 1883. С. 301. 2Касьянов В.В., Нечипуреико В.Н. Социология права. Ростов н/Д: Феникс, 2001. С. 307. 3Сорокин /7. А. Общедоступный учебник социологии. М., 1994. С. 166. ния личности в обществе. Как показывают данные опросов1, большой процент отвечавших предпочитают поступать не по закону, а "по совести", и в случае противоречия между требованиями нравственности и закона отдадут приоритет "совести". Нетрудно понять, что здесь мы имеем дело с прочной и устоявшейся мотивационной установкой, которая, несмотря на внешнюю декларируемую духовность, по своей сути противостоит правовой, поскольку основывается на неправомерной абсолютизации неотрефлексированных эмоциональных движений, отождествляемых опрошенными с "голосом совести" и рассматриваемых ими как достаточное основание для невыполнения требований формального права, для нарушения закона. Таким образом, подобная установка базируется на идее эмоционального переживания блага и справедливости как своего рода "сверхправа", внося в сферу поведенческой мотивации на уровне личности и социума представление о возможности нарушать закон и ущемлять права людей, если это в данный момент, в данных обстоятельствах представилось субъект}' поступка справедливым или нравственным. Нет нужды говорить о том, что на уровне конкретных правоотношений, в конкретных жизненных ситуациях подобная противоправная по сути установка, квалифицируемая исследователями как правовой нигилизм, является социально опасной. Избегая негативных санкций со стороны правоохранительных органов, индивид приучается бояться и отрицательно, со страхом наказания, воспринимать государство как субъект и носитель права. Он стремится “обойти” закон как карательную силу и подчиняясь ему, и избегая наказания. Таким образом, внутренняя нравственность права как государственного дозволения реализовывать “естественные права” человека и “общественного договора” между государством и его подданными о гарантиях определенных отношений, необходимых прав и свобод, в таких отношениях практически 1См.: Шереги Ф.Э. Социология права: прикладные исследования. СПб., 2002. С. 68-73. |