|
одной стороны, понимание государства как сверхценности оправдывает любые ограничения, накладываемые им на личность, а с другой неразвитость сознания личностью собственных прав и прав окружающих вписывается в общий противоправно-нигилистический контекст. Пренебрежительное отношение к праву, выраженному в законах, и к праву как таковому в России присутствовало всегда. Этим отечественная правовая культура отличается от соответствующей культуры западного общества, где право всегда находилось во главе угла. Квинтэссенцией правосознания Западной Европы и Америки была формула “пусть восторжествует правосудие, даже если погибнет мир”. В этой фразе выражена та высота, которую занимает право, правосудие, суд в иерархии личных ценностей и государства. Такое высокое отношение к праву влечет за собой специфический тип правосознания и правовой культуры, мировоззрения в целом, отношения к согражданам и обществу. По мнению известного русского юриста А.Ф. Кони, “Суд в известном смысле есть школа для народа, из которой помимо уважения к закону должны выносится уроки служения правде и уважения к человеческому достоинству”72. В России такого уважения к судебным органам не было никогда. Еще А.И. Герцен, характеризуя своего героя, писал; “Правовая необеспеченность, искони тяготевшая над народом, была для него своего рода школой. Вопиющая несправедливость одной половины законов научила его ненавидеть другую, он подчиняется им как силе. Полное неравенство перед судом убило в нем всякое уважение к законности”73. Именно поэтому государство и правопорядок в России удалось так быстро разрушить; народ не имел здорового правосознания, государство не было надежно защищено устойчивыми правовыми процедурами и институтами. В тех же государствах, где все это было, подобного октября 72Копи А.Ф. Собрание сочинений. М, 1963. Т. 4. С. 360. 73Герцен А.И. Собрание сочинений. М., 1950. Т. 7. С. 251. 73 |
дваивается на идеальное сверхгосударство носитель добра и реальное государство, в котором нет справедливости и гуманности, царит произвол. В рамках этого традиционного для России когнитивного парадокса пренебрежение к праву личности покоится сразу на двух основаниях. С одной стороны, понимание государства как сверхценности оправдывает любые ограничения, накладываемые им на личность, а с другой неразвитость сознания личностью собственных прав и прав окружающих вписывается в общий противоправно-нигилистический контекст. Этому способствует и само государство, которое в России никогда не было в полном смысле этого понятия правовым. Собственно говоря, взаимоотношения государства и индивида, чтобы быть правовыми, должны основываться на правовых началах, то есть быть договорными, предполагать отношения взаимообменного характера: государство опирается на лояльность граждан, гарантируя им соблюдение и защиту их личных прав и свобод. На российской же почве отношения между личностью и государством всегда, независимо от политического и социального строя, основывались на принципе любви гражданина к государству просто потому, что это «свое», российское государство. А принцип любви вовсе не предполагает взаимности со стороны предмета любви. Зато он предполагает самоотдачу без всякого воздаяния. В советском, авторитарном (а в 20-е —начало 50-х гг. тоталитарном) по своему типу государстве превалировала установка по отношению к гражданину как не вполне полноценному существу, которого надо опекать, наставлять на путь истинный и пресекать, если нужно. Обязанности граждан перед государством были значительно важнее их права и свобод. В свою очередь, обыденное массовое сознание было иждивенчески-пассивным. Поэтому патерналистскими мотивами было проникнуто и обыденное правосознание, подкрепляемое идеологемами "социалистической" правовой идеологии. И даже в настоящее время, в период заявленных демократических преобразований, государство как основной субъект, формирующий право, |