|
вертикально-интегрированных холдингов и предприятий обороннопромышленного комплекса (в дополнение к существующей практике), сам по себе не является панацеей при осуществлении процедур по повышению эффективности корпоративного управления. Более того, если исходить из формального примата материальных соображений, то госслужащий, представляющий интересы государства, является более независимым, поскольку не имеет права получать зарплату в самой компании. При всех минусах механизма представительства интересов государства госслужащими в отношении них понятен возможный спектр санкций (дисциплинарные взыскания, лишение стимулирующих выплат к основному окладу, увольнение, дисквалификация с запретом занятия ряда должностей). В случае независимых директоров неизбежно возникает вопрос о достаточности репутационной ответственности и о возможности распространения на них норм законодательства об обязательном декларировании доходов и имущества. Что касается вывода госслужащих руководителей высокого ранга из советов директоров, то эго может привести к вакууму во взаимодействии между компаниями и органами власти, порождая необходимость выстроить альтернативные механизмы согласования позиций, поскольку постоянное взаимодействие, регулярные встречи, консультации в выработке позиций являются принципиально важными для эффективного управления госкомпаниями. Проблема эффективности использования госсобственности сопровождается малой бюджетной отдачей от нее: в текущем году она оценивается сопоставимой с совокупным объемом доходов федерального бюджета от приватизации (продажи) и использования государственного имущества 10-летней давности (2000-2002 гг.) или в кризисном 2009 г., не говоря уже о затратах государства на реализацию престижных проектов (типа саммита ЛТЭС, Олимпиады-2014 и т.п.). Проблему увеличения бюджетных доходов и расходов следует 346 |
РОССИЙСКАЯ ЭКОНОМИКА в 2012 году тенденции и перспективы 474 В-четвертых, Программой предусмотрено снижение доли госслужащих в органах управления и контроля АО с госучастием до 30% уже с 2014 г.1 с их концентрацией в ревизионных комиссиях, которые в российской практике давно являются наиболее слабым, преимущественно формальным органом управления в компаниях. В условиях отказа от директив как инструмента управления со стороны государства как акционера эффект присутствия госслужащих становится довольно эфемерным, причем как раз в ревизионных комиссиях более востребованы специалисты со стороны, обладающие специальными знаниями и большим опытом аудита, бухгалтерского учета и т.п. Рассматриваемый в качестве альтернативы институт профессиональных директоров, которых предлагается привлекать в органы управления дочерних и зависимых обществ вертикально-интегрированных холдингов и предприятий оборонно-промышленного комплекса (в дополнение к существующей практике), сам по себе не является панацеей при осуществлении процедур корпоративного управления. Более того, если исходить из формального примата материальных соображений, то госслужащий, представляющий интересы государства, является более независимым, поскольку не имеет права получать оплату от самой компании. При всех минусах механизма представительства интересов государства госслужащими в отношении них понятен возможный спектр санкций (дисциплинарные взыскания, лишение стимулирующих выплат к основному окладу, увольнение, дисквалификация с запретом занятия ряда должностей). В случае независимых директоров неизбежно возникает вопрос о достаточности репутационной ответственности и о возможности распространения на них норм законодательства об обязательном декларировании доходов и имущества. Более того, по мнению вице-премьера А. Дворковича, вывод госслужащих – руководителей высокого ранга из советов директоров ведет к возникновению чистого вакуума во взаимодействии между компаниями и органами власти, порождая необходимость выстроить альтернативный механизм согласования позиций, поскольку постоянное взаимодействие, регулярные встречи, консультации в выработке позиций являются принципиально важными для эффективного управления госкомпаниями2 . В-пятых, имеющийся на сегодня масштаб государственных активов на федеральном уровне, исходя из данных, представленных главой Минэкономразвития РФ, по всем категориям юридических лиц существенно меньше, чем в 1999 г.: более 2,3 тыс. акционерных обществ против около 3,9 тыс. (сокращение на 40%), порядка 1,8 тыс. государственных унитарных предприятий против почти 13,8 тыс. (сокращение в 7,7 раза), 20,2 тыс. учреждений против 23,1 тыс. (сокращение на 12%). Таким образом, тенденция к количественному сокращению объемов государственного имущества так или иначе реализовывалась и без принятия целевого подхода в отношении активов. Правда, при этом за кадром остается вопрос о качестве приватизации 2000-х годов и о ее последствиях. Однако критический анализ данной стороны вопроса отсутствует и в новой Госпрограмме. 1 За исключением действующих в ВПК или связанных с национальной безопасностью. 2 Вывод чиновников из госкомпаний требует нового взаимодействия // РИА Новости – Экономика. 7.02.2013 г. Раздел 6 Институциональные проблемы 475 Нельзя сказать, что и объем финансовых ресурсов, предусмотренных для реализации Программы, выглядит особо внушительно: из средств федерального бюджета на период 2013–2018 гг. – всего 33,4 млрд руб.1 , а дополнительное финансирование, которое предусмотрено Госпрограммой в случае появления дополнительных возможностей федерального бюджета, составит в общей сложности 19 млрд руб. Суммы, дополнительно запрашиваемые на 2013–2018 гг. на ликвидацию особо опасных объектов казны (6 млрд руб.) и их содержание (6,9 млрд руб.)2 , выглядят явно небольшими, что находится в противоречии с одним из базовых тезисов новой Госпрограммы – об обременении государства избыточными активами и значимом перерасходе бюджетных средств. Указанный размер бюджетных ассигнований вполне сопоставим с совокупным объемом доходов федерального бюджета от приватизации (продажи) и использования государственного имущества 10-летней давности (2000–2002 гг.) или в кризисном 2009 г., не говоря уже о доходах прошлого года или о затратах государства на реализацию престижных проектов (саммит АТЭС, Олимпиада-2014 и т.п.). 6.2. Антимонопольная политика в России в 2011–2012 гг.: после дела «большой четверки»3 Вопросы антимонопольной политики и защиты конкуренции уверенно входят в топлист направлений экономической политики последних пяти лет. Подтверждение тому – несколько волн антимонопольных расследований против крупнейших нефтяных компаний, резкая активизация применения норм против участников соглашений, которые квалифицируются как сговор, появление миллиардных штрафов, распространение регламентированных торговых практик для крупнейших компаний как условия согласования сделок слияний и устранения выявленных нарушений антимонопольного законодательства. 1 Опубликованный в конце января 2013 г. проект Госпрограммы предполагал объем финансирования в 103 млрд руб. до 2018 г. Однако и эта величина представляется более чем скромной. По словам руководителя Росимущества, такая разница обусловлена наличием в структуре Госпрограммы второй подпрограммы по государственному материальному резерву, а представленные на заседании Правительства РФ 7 февраля 2013 г. величины расходов относятся исключительно к деятельности Росимущества. 2 Еще около 0,9 млрд руб. из объема дополнительного финансирования может быть направлено на оформление документов технической инвентаризации, на регистрацию вещных прав и на кадастровый учет земельных участков в рамках преобразования унитарных предприятий в акционерные общества. 3 Осенью 2008 г. ФАС были возбуждены дела против «большой четверки» нефтяных компаний («Газпром нефть», «ЛУКОЙЛ», «Роснефть», ТНК-ВР), в которых используются и новые концепции закона (концепция коллективного доминирования и определение монопольно высокой цены), и новые стандарты оборотных штрафов. По этим делам ФАС принимает решение о взыскании с «большой четверки» штрафов в размере 5,4 млрд руб., а по второй волне дел 2009 г. – 20,7 млрд. Решения ФАС оспариваются в разных судебных инстанциях, однако после решения Высшего арбитражного суда по делу ТНК-ВР (май 2010 г.) чаша весов склоняется в сторону антимонопольного органа. Решение о выработке мирового соглашения (осень 2010 г.) подтвердило возросший авторитет ФАС в системе органов власти и способность использовать инструменты антимонопольного законодательства для решения текущих задач экономической политики. См.: Авдашева С., Крючкова П. За отсутствием состава доказательств // Эксперт. 14 февраля 2011 г. |