|
131 случаю, из министров, ответственных перед своими национальными парламентами, мог принять Постановление (директиву, решение), имеющее приоритет над парламентским актом. То же относилось и к Комиссии. А поскольку сфера юрисдикции СМ и ЕК все время расширялась, то соответственно ограничивалась компетенция, как парламентов стран ЕЭС, так и правительств. Отсюда можно сделать вывод: правопорядок ЕЭС (ЕС), создаваемый недемократичными актами чиновников, ущемляющий права избранных народных представителей, становится все более реакционным. Есть в этом еще одна особенность, на которую следует обратить внимание в России. Реакционность, диктат союзных органов, пронизали ткань экономических отношений ЕС и того свободного рынка, о котором у нас столько говорят и которого в Европе нет. Национальные правительства будто бы в конкретную экономику не вмешиваются, или делают это очень редко; но им и не надо это делать, ибо эта сфера до самых мелочей регулируется из Брюсселя. Оттуда последовали сотни предписаний по самым разным вопросам, и ни один предприниматель не вправе их оспорить. И именно такое плановое регулирование экономики лежит в основе успешного экономического и социального роста Европейского Союза. Интересно то, что, когда говорится о примате права ЕЭС (ЕС), то нельзя сослаться ни на одно положение Римского Договора. Правда, в нем есть статья 189, где записано, что постановления органов Сообщества «имеют обязательную силу» и «применяются непосредственно во всех государствах-членах», но там ** ** Суд европейских сообществ. Избранные решения, М.. Норма, 2001, с23. |
ограничения вытекает то, что последующие односторонние законы, не совместимы с целями Сообщества, не могут превалировать.»86 Этот момент весьма принципиальный, поскольку решался вопрос либо о примате законодательного акта национального парламента, либо акта органа Сообщества. Суд свою позицию заявил, ему это «сошло с рук»: руководство и парламенты стран Сообщества отмолчались и лишь англичане выразили недоумение и несогласие. Итальянский суд принял позицию ЕСП к действию, а суды других стран к сведению. Дальше больше: в 1970г. возник конфликт между постановлением Еврокомиссии и положениями Германского Основного Закона об основных правах граждан. Немецкий суд направил запрос в ЕСП. Он не ставил под сомнение право ЕК издавать законодательные акты, но считал, что они не должны касаться конституционных прав граждан Германии. В суть дела ЕСП вникать не стал, но дал такое заключение: никакой акт ЕК не может быть отменен национальным законом. Опять-таки, момент весьма принципиальный. Речь шла не о примате международного договора над национальным правом, а о преимущественной силе акта органа международных чиновников над волей национальных парламентов, представляющих свои народы. Получалась весьма странная демократия, странная со всех точек зрения. Совет Министров ЕЭС, состоявший из конкретных министров по тому или иному случаю, из министров, ответственных перед своими национальными парламентами, мог принять постановление (директиву, решение), имеющее приоритет над парламентским актом. То же относилось и к Комиссии. А поскольку сфера юрисдикции СМ и ЕК все время расширялась, то соответственно ограничивалась компетенция как парламентов стран ЕЭС, так и правительств. Вывод отсюда следует один: правопорядок ЕЭС (ЕС), создаваемый недемократичными актами чиновников, ущемляющий права избранных народных представителей, становится все более реакционным. Положения В.И. Ленина о реакционности Соединенных Штатов Европы в случае их создания полностью подтвердилось. 121 96 Сазе: Соз1а V ЕКЕЬ. 1964. ЕСК 585. Есть в этом деле еще одна особенность, на которую следует обратить внимание в России. Реакционность, диктат союзных органов, пронизали ткань экономических отношений ЕС. Где тот свободный рынок, о котором мечтают наши реформаторы? В Европе его нет! Да, национальные правительства будто бы в конкретную экономику не вмешиваются, или делают это очень редко; но им и не надо это делать, ибо сфера экономическая до самых мелочей регулируется из Брюсселя. Оттуда последовали сотни предписаний по самым разным вопросам, и ни один предприниматель не вправе их оспорить. Вот и получается вполне плановое хозяйство, хотя и под другим, «брюссельским» соусом. И именно эта центральная урегулированность, плановость лежит в основе успешного экономического и социального роста Европейского Союза. Интересно то, что, когда мы говорим о примате права ЕЭС (ЕС), мы не можем сослаться не на одно положение Римского Договора. Правда. В нем есть статья 189, где записано, что постановления органов Сообщества «имеют обязательную силу» и «применяются непосредственно во всех государствах-членах», но там ничего не говорится о возможных коллизиях этих постановлений с национальным законом. Таким образом, с помощью ЕСП восторжествовал дух Договора, а не его буква. Впрочем, там имеется статья 5. По ней государства должны воздерживаться от принятия мер, которые могут затруднить достижение целей Договора, именно на нее охотно ссылался ЕСП, выступая в качестве толкователя правовых вопросов и целей Договора. Что касается сферы экономики, то государственные органы, как правило, предпочитали в конфликт с ЕСП и союзными органами не вступать. Иногда они лишь (особенно суды Германии и Италии) позволяли себе несоглашатъся в случаях ущемления каким-то образом конституционных прав человека. Но поскольку по статье 169 механизмом реализации решений ЕЭС располагала Комиссия, а за ней выступал Совет Министров и далее ЕСП, суды указанных стран постепенно пришли к согласию и по этим вопросам. Как мы указывали выше, обособленную позицию в вопросе о союзных актах занимала Великобритания. Дело в том, что в этой стране (в отличие от стран континентальной Европы) нет конституционного положения о примате норм 122 |