|
В то же время, трудовой коллектив продолжал выполнять важную интегративную и организационную функцию: «Внешне может показаться, что разрушение русской общинной жизни, произошедшее в эпоху ускоренной индустриализации и урбанизации, должно было нарушить и идеалы соборности, атомизируя индивидов и подчиняя их только внешнему тоталитарному контролю. Однако соборные черты общинной жизни сохранялись в российском сознании. Они были воссозданы в жизни производственных коллективов советской эпохи. Эти коллективы представляли собой не только профессиональные объединения людей, но и служили особыми формами общения и повседневной человеческой коммуникации ..., реальная внепроизводственная жизнь советских людей, не замыкаясь в семейных рамках, во многом переплеталась с производственной работой. ... В условиях тоталитарного контроля и коммунальности те элементы соборности, которые сохранялись в жизни трудовых коллективов, становились своеобразным самозащитным механизмом для личности и специфической формой проявления ее свободы». [213] Таким образом, в советский период русской истории сдвиги в балансе ценностной и социокультурной систем были более значительными, чем когда бы то ни было прежде — даже во время петровских реформ. Индивидуалистическое и общинное начала были жестко подавлены, подчинены идеологии, заменившей традиционную этику служения, и государственному контролю, ставшему безальтернативным. Однако даже в этих условиях мы наблюдаем подспудное сохранение практицизма, потребительского индивидуализма и солидаристских норм. В постсоветский период соотношение основных факторов формирования российской экономической культуры снова стало кардинально меняться. Однако нам кажется не совсем верной точка зрения, согласно которой российское предпринимательство конца XX в. «мало что унаследовали» от традиционной российской культуры [259]. Безусловно, советский период наложил на культуру, в том числе и экономическую, собственный отпечаток, и многие конкретные традиции дореволюционного российского предпринимательства утрачены, как 135 |
241 На место традиционных форм межличностной солидарности — общины-"мирам, артели, товарищества пришли социалистические коллективы. Православная идея соборности, приобретшая еще в середине прошлого века у славянофилов социальный смысл, была доведена здесь не только до полной профанизации, но и идеологизирована и политизирована. Причем если исторически распространенные в России формы коллективного бытия и хозяйствования позволяли сочетать коллективные и личные интересы, то нормой социалистического коллективизма стали отказ от личных интересов в пользу общественных, полное подчинение личности коллективу, превращение коллектива в институт контроля за индивидом. В то же время, трудовой коллектив продолжал выполнять важную интегративную и организационную функцию: "Внешне может показаться, что разрушение русской общинной жизни, произошедшее в эпоху ускоренной индустриализации и урбанизации, должно было нарушить и идеалы соборности, атомизируя индивидов и подчиняя их только внешнему тоталитарному контролю. Однако соборные черты общинной жизни сохранялись в российском сознании. Они были воссозданы в жизни производственных коллективов советской эпохи. Эти коллективы представляли собой не только профессиональные объединения людей, но и служили особыми формами общения и повседневной человеческой коммуникации <...>, реальная внепроизводственная жизнь советских людей, не замыкаясь в семейных рамках, во многом переплеталась с производственной работой. <...> В условиях тоталитарного контроля и коммунальности те элементы соборности, которые сохранялись в жизни трудовых коллективов, становились своеобразным самозащитным механизмом для личности и специфической формой проявления ее свободы»1 2. Таким образом, в советский период русской истории сдвиги в балансе ценностной и социокультурной систем были более значительными, чем когда бы то ни было прежде — даже во время петровских реформ. Индивидуалистическое и общинное начала были жестко подавлены, подчинены идеологии, заменившей традиционную этику служения, и государственному контролю, ставшему безальтернативным. Однако даже в этих условиях мы наблюдаем подспудное сохранение практицизма, потребительского индивидуализма и солидаристских норм. 1 Ахиезер А.С., "Россия: критика исторического опыта" Новосибирск, 1997. С. 359-360: 343-346. 2 Степин В. Культура и становление цивилизованного рынка в России // Вопросы экономики. 1995, № 7, с. 77. 242 В постсоветский период соотношение основных факторов формирования российской хозяйственной культуры снова стало кардинально меняться. Однако нам кажется не совсем верной точка зрения, согласно которой российское предпринимательство конца XX в. «мало что унаследовали» от традиционной российской культуры1. Безусловно, советский период наложил на культуру, в том числе и хозяйственную, собственный отпечаток, и многие конкретные традиции дореволюционного российского предпринимательства утрачены, как кажется, безвозвратно (например, традиция благотворительности и меценатства, вытесненная PR), однако постольку, поскольку, как мы уже показали сохраняется подвижный баланс основных векторов развития культуры, происходит не полное исчезновение ценностей, а смещение динамического равновесия от одной традиции к другой — от коллективизма к индивидуализму, от ориентаций на государство к анархизации, от умеренного практицизма к гипертрофии потребительства. Первоначально перестройка культуры шла в направлении освобождения индивидуалистических, прагматических и достижительных мотиваций и ослабления государственного начала, целью которого было способствовать восстановлению и развитию частной хозяйственной инициативы. Индивид, свободное самовыражение которого резко противопоставлялось государственной советской централизации, воспринимался как главный субъект будущего экономического прогресса: "Движение в этом направлении (к рыночной капиталистической экономике — Н.З.) охватывает множество различных процессов. Но главный из них — ослабление роли государства как собственника и непосредственного субъекта хозяйствования, развитие частных форм экономических отношений"1 2. Описанная тенденция зашла настолько далеко, что был даже поставлен под вопрос сам факт существования неких общих национальных интересов — как в сфере политики, так и экономики. Быстрая приватизация и освобождение частной хозяйственной инициативы действительно сформировали в течение 1992—1995 годов слой не только мелких и средних предпринимателей ("челноков", фермеров, производителей), но и крупных посредников, финансистов, банкиров-олигархов. Как показывают опросы начала 90-х 1 См.: Чепуренко А.Ю. Новые российские предприниматели: в поисках «цивилизационных» особенностей // Обновление России: трудный поиск решений. Выл. 7. Москва, 1999, с. 111. 2 Рывкина Р.В. Между социализмом и рынком: судьба экономической культуры в России. М.. 1994, С. 108. 302 обустройство, достижительность и этика успеха, так и отрицание и осуждение этих установок. Однако в России же практические достижительные ценности уступали по своему значению ценностям аскриптивным в их разных вариантах: семейных, общинных, конфессиональных и, конечно, государственных. 5. Государство сыграло весьма значительную роль в формировании российской хозяйственной культуры. Эта роль принципиально отличалась от той, которую сыграло государство в развитии экономики Запада, государственное начало постоянно присутствовало в качестве фактора формирования российской хозяйственной культуры, вступая в сложные взаимодействия с индивидуальным и общинным началом. 6. Интеграцию индивидуально-достижительных, общинных и государственных начал в российской социокультурной системе обеспечивала этика служения Она выступала как сквозная нравственная идея, пронизывающая все социальные слои и сословия, все стороны жизни русского общества. В силу своей универсальности этика служения выполняла функцию объединяющего начала, посредством которого индивид соединялся и с общиной, и с обществом, и с государством. 7. В советский период русской истории сдвиги в балансе ценностной и социокультурной систем были более значительными, чем когда бы то ни было прежде — даже во время петровских реформ. Индивидуалистическое и общинное начала были жестко подавлены, подчинены идеологии, заменившей традиционную этику служения, и государственному контролю, ставшему безальтернативным. Однако даже в этих условиях мы наблюдаем подспудное сохранение практицизма, потребительского индивидуализма и солидаристских норм. 8. Главная проблема формирования постсоциалистической экономики и хозяйственной культуры состоит не в слабости индивидуалистических и прагматических мотивов, и не в пагубном влиянии государства или коллективистского сознания, а в структурной дезорганизации иерархии ценностей и всей социокультурной системы, разрушении нормативной и институциональной основы общества. Проблема современного периода состоит в том, что слишком интенсивное разрушение одних ценностей и насаждение других не сопровождалось созданием синтетического уровня, на котором было бы возможно продуктивное взаимодействие старого и нового. 9. В русской культуре есть все необходимые для успешного осуществления модернизации и постмодернизации компоненты: индивидуалистические и прагматические установки и этика успеха; ценности коллективизма и солидарности; этика |