|
протестанту или католику, перед собой задачу рационального мирского поведения со скрупулезным подсчетом успехов и неудач, искушений и добродетелей. Он сосредотачивается на внутренней, духовной жизни, в ней ищет совершенствования. В любой деятельности для него имеет значение внутреннее содержание, а не внешняя форма. Православная традиция не выработала специальной трудовой и профессиональной этики, рассматривая повседневный труд как добродетель в том случае, когда он наполнен аскетическим содержанием и благочестивыми помыслами. При этом не делается принципиальных различий между разными видами труда и профессиями — сельское хозяйство, ремесла, подневольный или самостоятельный труд и т.п. Тяжелые, грязные, самые не престижные формы труда имеют такую же — если не большую — аскетическую ценность, как и все остальные. Для православной этики труда важно не его конкретное содержание, а духовные, моральные побуждения. Отсюда проистекает невнимание к форме — к конкретной профессии и профессиональному мастерству, к качеству работы, к орудиям труда и технологии, к внешнему оформлению и упаковке изделия: «Из принципа определения внешнего внутренним следовало и отсутствие, интереса к форме, что проявлялось в самых разных аспектах. Так, например, качество вещи определялось по ее содержанию, по функциональности. (Возможно, с этими представлениями связано и пренебрежение русскими упаковкой товара, его эстетическим оформлением, и, напротив, принцип «через внешнее к внутреннему» в католическом и протестантском религиозном сознании повлиял на то, что внешняя эстетика быта была возведена в своего рода культ уже в секулярном сознании)». [93] Узкопрофессиональное мастерство, совершенство в каком-либо одном деле, в отличие от западного понимания профессионализма, не почиталось добродетелью. Напротив, всегда больше ценился «мастер на все руки», универсал и дилетант, воплощающий представление об общеобязательности и универсальности труда как аскетической добродетели. 143 |
248 небесном, абсолютном и вечном, на последних судьбах мира. Созерцание — его высшее призвание, и от этого оно приобретает как бы "неотмирный" характер. Паря над землей, православное религиозное сознание смотрит на землю с высоты небес1. Для православия в богочеловеческом образе Иисуса Христа наиболее важна божественная природа, преобладающий образ Спасителя — "во Славе", воскресшего, поправшего смерть, а главный праздник — Пасха, Воскресение Христово. Для православия более важна "духовная, внутренняя жизнь человека, внутренние его побуждения и движения сердца. Православная этика воспитывает прежде всего сердце, и именно сердце в Православии является мистическим сосредоточением духовного пространства, в котором происходит сокровенный диалог человека и Бога. Таким образом, в Православии все определяется внутренним, сокрытым от внешнего взора"1 2. Эти высшие ориентации распространяются на православную хозяйственную этику. Любая мирская деятельность оценивается по ее духовному и нравственному содержанию. Она должна в первую очередь руководствоваться высшими религиозными мотивами, служить душеспасительным, а не меркантильным целям. Практическая полезность хозяйственных усилий, самые добрые побуждения людей не имеют значения, если они совершаются без ориентации на внутреннюю духовную работу, не руководствуются любовью к Богу и к ближнему. Любой полезный труд может с православной точки зрения быть как благом, так и злом в зависимости от того, "какая именно мотивация лежит в его основе, во имя чего и с какими внутренними побуждениями сердца он совершается"1. Земное бытие человека воспринимается православием как подготовка к жизни вечной, но не отделяется от нее, а считается как бы первым, подготовительным этапом. Поэтому православному сознанию свойственно чувство вечности, безграничности бытия, оно как бы теряет ощущение времени. Цель в земной жизни — не просто праведность и накопление неких моральных заслуг, а "стяжание святого духа". Поэтому православный верующий не ставит, подобно протестанту или католику, перед собой задачу рационального мирского поведения со скрупулезным подсчетом успехов и неудач, искушений и добродетелей. Он сосредотачивается на внутренней, духовной жизни, в ней ищет совершенствования. В любой деятельности для него имеет значение внутреннее содержание, а не внешняя форма 1 Коваль Т.Б. Православная этика труда // Мир России, 1994, № 2, с. 60. 2 Там же. 249 Православная традиция не выработала специальной трудовой и профессиональной этики, рассматривая повседневный труд как добродетель в том случае, когда он наполнен аскетическим содержанием и благочестивыми помыслами. При этом не делается принципиальных различий между разными видами труда и профессиями — сельское хозяйство, ремесла, подневольный или самостоятельный труд и т.п. Тяжелые, грязные, самые непрестижные формы труда имеют такую же — если не большую — аскетическую ценность, как и все остальные. Для православной этики труда важно не его конкретное содержание, а духовные, моральные побуждения. Отсюда проистекает невнимание к форме — к конкретной профессии и профессиональному мастерству, к качеству работы, к орудиям труда и технологии, к внешнему оформлению и упаковке изделия: "Из принципа определения внешнего внутренним следовало и отсутствие интереса к форме, что проявлялось в самых разных аспектах. Так, например, качество вещи определялось по ее содержанию, по функциональности. (Возможно, с этими представлениями связано и пренебрежение русскими упаковкой товара, его эстетическим оформлением, и, напротив, принцип "через внешнее к внутреннему" в католическом и протестантском религиозном сознании повлиял на то, что внешняя эстетика быта была возведена в своего рода культ уже в секулярном сознании)"1. Узкопрофессиональное мастерство, совершенство в каком-либо одном деле, в отличие от западного понимания профессионализма, не почиталось добродетелью. Напротив, всегда больше ценился "мастер на все руки", универсал и дилетант, воплощающий представление об общеобязательности и универсальности труда как аскетической добродетели. Обустройство повседневной жизни, рационализация хозяйства была свойственна русской светской культуре как и любой другой, о чем свидетельствует, в частности, "Домострой". Однако православное сознание накладывало на представление о практичности свой духовный отпечаток: мирская практичность и рациональность имели, в отличие от протестантизма и католицизма, сугубо земной смысл, лишались высшего духовного содержания. Духовным же идеалом оставался монах, аскет, странник, не привязанные к земным нуждам, не ищущие достатка и комфорта повседневного бытия. Более того, излишняя привязанность к мирским благам являлась помехой на пути духовного спасения, молитвенной сосредоточенности на высших внемирских идеалах. Там же, с. 66.1 |