|
тогдашнего малокультурного быта. Физические подвиги были для такой натуры наиболее привычными. Рубить дрова, таскать их в монастырь, носить воду, плотничать, молоть муку или работать на поварне для братии значило продолжать в стенах монастыря те же занятия, к которым она привыкла в мире. Настоящие подвиги начинались тогда, когда заходила речь о лишении пищи и сна. Борьба с этими потребностями натуры — пост и бдение — считались, поэтому особенно высоким подвигом духа. В своей полноте этот подвиг был доступен только избранным и доставлял им всеобщее уважение». [148] Монашеское трудничество в полной мере воплотило идеал духовно наполненного бескорыстного труда. Труд имел аскетическое, душеспасительное значение и не предполагал получения адекватного материального вознаграждения. Напротив, считалось проявлением корыстолюбия брать за труд его настоящую цену: плата всегда занижалась, и работа выполнялась частично даром. Таким образом, из монашеского идеала в мир пришла ценность бескорыстия и самоотверженности, сознание, что занижение платы за работу допустимо. Ведь принятие заниженного материального вознаграждения предполагает, что существует и нематериальная — духовная, нравственная — награда, которую получает бескорыстный труженик. Монастырское трудничество совершалось как ради религиозной аскезы, так и во имя любви к ближним, к братии. В монашестве наиболее полно воплотился соборный идеал русского православия — гармония личного и собственно соборного, общего: трудническое послушание было строго индивидуальным, выполнялось в одиночестве и внутренней духовной сосредоточенности, но совершалось оно во имя, как религиозной аскезы, так и общего хозяйства. Монашеский идеал полностью отрицал частную собственность. Любая собственность принадлежит Богу, а люди лишь распоряжаются ей. И благом может быть только употребляемая в общих интересах собственность. Все монастырское хозяйство было совместным, общим, а распределение осуществлялось в соответствии с принципами равенства и удовлетворения 148 |
253 Но сам по себе труд в православии, в отличие от протестантизма, не считался способом служения Богу и по своей душеспасительной ценности стоял гораздо ниже созерцания, молитвы, поста. Историк русской культуры П. Н. Милюков писал: "Не надо забывать прежде всего, что сегодняшний подвижник был вчерашним членом того же самого общества, хотя, может быть, и лучшим его представителем. < ..> В большинстве случаев это была, как сам игумен Феодосий, сильная и крепкая физическая натура, привыкшая переносить все неудобства тогдашнего малокультурного быта. Физические подвиги были для такой натуры наиболее привычными. Рубить дрова, таскать их в монастырь, носить воду, плотничать, молоть муку или работать на поварне для братии значило продолжать в стенах монастыря те же занятия, к которым она привыкла в мире. Настоящие подвиги начинались тогда, когда заходила речь о лишении пищи и сна. Борьба с этими потребностями натуры — пост и бдение — считались поэтому особенно высоким подвигом духа. В своей полноте этот подвиг был доступен только избранным и доставлял им всеобщее уважение»1. Монашеское трудничество в полной мере воплотило идеал духовно наполненного бескорыстного труда. Труд имел аскетическое, душеспасительное значение и не предполагал получения адекватного материального вознаграждения. Напротив, считалось проявлением корыстолюбия брать за труд его настоящую цену: плата всегда занижалась, и работа выполнялась частично даром. Таким образом из монашеского идеала в мир пришла ценность бескорыстия и самоотверженности, сознание, что занижение платы за работу допустимо1 2. Ведь принятие заниженного материального вознаграждения предполагает, что существует и нематериальная — духовная, нравственная — награда, которую получает бескорыстный труженик. Монастырское трудничество совершалось как ради религиозной аскезы, так и во имя любви к ближним, к братии. В монашестве наиболее полно воплотился соборный идеал русского православия — гармония личного и собственно соборного, общего: трудническое послушание было строго индивидуальным, выполнялось в одиночестве и внутренней духовной сосредоточенности, но совершалось оно во имя как религиозной аскезы, так и общего хозяйства. 1 Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры. Т.2., М., 1994, с. 19. 2 Не здесь ли корни той покорности, с которой люди принимали явно заниженные зарплаты в советский период и мирятся с многомесячным задержками в постсоветский? 254 Монашеский идеал полностью отрицал частную собственность. Любая собственность принадлежит Богу, а люди лишь распоряжаются ей. И благом может быть только употребляемая в общих интересах собственность. Все монастырское хозяйство было совместным, общим, а распределение осуществлялось в соответствии с принципами равенства и удовлетворения потребностей. Потребление, впрочем, ограничивалось аскезой, которая становилась все суровее по мере духовного самосовершенствования. Интенсивная хозяйственная деятельность превращала многие русские монастыри в мощные хозяйственные организмы. Даже построенные в суровых северных пустынях обители становились центрами сельского хозяйства, ремесел, образования. Известнейший Соловецкий монастырь представлял собой цветущий оазис среди скудной северной природы — с садами и огородами, парками и оранжереями, многочисленными мастерскими, дорогами, мостами, каналами, построенными монахами. Экономическая мощь была необходима монастырям не сама по себе и не для развития производства как такового — она составляла основу их социальной, благотворительной деятельности. Ибо к монашескому трудничеству относился не только непосредственно физический труд, но и молитвенное созерцание ("умное делание"), и социальная работа — помощь неимущим и страждущим, уход за больными и сиротами, забота об образовании и духовном воспитании мирян. Вопрос о приоритете духовного трудничества или социального служения монастырей стал предметом исторического спора стяжателей и нестяжателей. В миру духовные и нравственные требования были гораздо более мягкими. Повседневная хозяйственная деятельность была не проникнутым высокой духовностью трудничеством, а средством выживания, обустройства бытия, выполнения социальных ролей и т.д. Поскольку православие не выработало специальной хозяйственной этики, то все ежедневные дела, в монастырях освященные религиозной аскезой, в повседневной жизни мирян регулировались традиционными нерелигиозными ценностями. В обыденной жизни православный человек отдавал молитве положенное время, а затем жил в соответствии с мирскими, часто с архаичными, дохристианскими представлениями. П.Н. Милюков отмечал: "В первое время после принятия христианства русское общество делилось, как мы видели, на две очень неравные половины. Ничтожная по численности кучка людей, наиболее увлеченных новыми верованиями, усердно <...> старалась воспроизвести на Руси утонченнейшие подвиги восточного благочестия. Остальная огромная масса, несмотря на название христиан, оставалась языческой. Два |