|
как «потустороннюю», то есть ориентированную на духовные, внемирские (а значит, и внехозяйственные) цели. [293] В XVI в. в развитии русского православного монашества обозначились два основных направления, две понимания сути православного благочестия и роли монастырей в жизни общества. Основное расхождение между ними состояло в интерпретации трудничества и хозяйственной деятельности монастырей. С позиций защиты церковной и монастырской собственности выступали Иосиф Волоцкий и его последователи, именовавшиеся «стяжателями» («осифлянами»). Нил Сорский с «нестяжателями» («заволжцами» — по основному региону распространения) настаивали на отказе, как от собственности, так и активной социальной и политической деятельности церкви. Русский философ Г.П. Федотов так охарактеризовал основные различия между «нестяжателями» и «стяжателями»: «... одни исходят из любви, другие — из страха Божия; одни являют кротость и всепрощение, другие — строгость к грешнику. В организации иноческой жизни на одной стороне — почти безвластие, на другой — суровая дисциплина. Духовная жизнь «заволжцев» протекает в совершенном созерцании и «умной молитве», «осифляне» (последователи преп. Иосифа Волоцкого) любят обрядовое благочестие и уставную молитву. «Заволжцы» защищают духовную свободу и заступаются за гонимых еретиков, «осифляне» предают их на казнь. «Нестяжатели» предпочитают трудовую бедность имениям и даже милостыне, «осифляне» ищут богатства ради социально организованной благотворительности ... Наконец, первые дорожат независимостью от светской власти, последние работают над укреплением самодержавия и добровольно отдают под его попечение свои монастыри и всю русскую Церковь. Начала мистической жизни и духовной свободы противостоят социальной организации и уставному благочестию». [238] В споре «стяжателей» и «нестяжателей» отразились различия в понимании сущности труда в православной традиции. У Нила Сорского и «нестяжателей» он состоял в «умном делании», то есть во внутреннем, духовном труде, мистическом созерцании, борьбе с греховными помыслами. «Внешняя» трудовая аскеза, если она не сопровождалась «внутренним» трудом, не имела для 151 |
255 обстоятельства долго и решительно мешали обеим этим сторонам сблизиться и понять друг друга. Во-первых, этому препятствовало самое свойство воспринятого идеала. Новая вера с самого начала перешла на Русь с чертами аскетизма; христианский идеал выдвинут был специально иноческий, монашеский. Для мира, для жизни, для действительности этот аскетический идеал был слишком высок и чужд. Для аскетического идеала мир в свою очередь был слишком греховен и опасен. Бегство из мира представлялось единственным средством сохранить в душе чистоту идеала. Естественно, что монашество стало казаться необходимым условием христианского совершенства. Совершенный христианин стремился уединиться от мира, а мир плохо понимал идеал совершенного христианина1. На протяжении тысячелетней истории православия в России динамика монашеского и мирского идеалов не была столь существенной, чтобы разрыв между ними значимым образом сократился. В повседневную жизнь обычного среднего человека православие входило как система обычаев и обрядов. А смыслы, ценности, руководящие повседневным, внерелигиозным поведением не носили специфического характера этической рационализации (в отличие, например, от протестантизма, который наделил религиозным смыслом и рационализировал повседневную хозяйственную жизнь). В целом хозяйственная жизнь мирян была с православной точки зрения ценностно нейтральна, если в ней не нарушались основные нравственные заповеди Православие не оплодотворило повседневную жизнь едиными нравственными и духовными ценностями и смыслами, которые оставались отдельной, самостоятельной и самодостаточной сферой жизни. Многие исследователи именно в разрыве между монашеским и мирским нравственными идеалами, в отсутствии целостного, единого нравственно-духовного стандарта видят причину неспособности православия создать этические предпосылки эндогенного капитализма. Последователи М.Вебера, например, английский ученый А. Басс, автор работы "Хозяйственная этика русского православия" (Гейдельберг, 1989), характеризуют православную трудовую аскезу как "потустороннюю", то есть ориентированную на духовные, внемирские (а значит, и внехозяйственные) цели \ В XVI в. в развитии русского православного монашества обозначились два основных направления, две понимания сути православного благочестия и роли монастырей в жизни общества. Основное расхождение между ними состояло в 1 Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры. М., 1994, с. 25. 256 интерпретации трудничества и хозяйственной деятельности монастырей. С позиций защиты церковной и монастырской собственности выступали Иосиф Волоцкий и его последователи, именовавшиеся "стяжателями" ("осифлянами"). Нил Сорский с "нестяжателями" ("заволжцами” — по основному региону распространения) настаивали на отказе как от собственности, так и активной социальной и политической деятельности церкви. Русский философ Г.П. Федотов так охарактеризовал основные различия между "нестяжателями" и "стяжателями": "<...> одни исходят из любви, другие — из страха Божия; одни являют кротость и всепрощение, другие — строгость к грешнику. В организации иноческой жизни на одной стороне — почти безвластие, на другой — суровая дисциплина. Духовная жизнь "заволжцев" протекает в совершенном созерцании и "умной молитве", "осифляне" (последователи преп. Иосифа Волоцкого) любят обрядовое благочестие и уставную молитву. "Заволжцы" защищают духовную свободу и заступаются за гонимых еретиков, "осифляне" предают их на казнь. "Нестяжатели" предпочитают трудовую бедность имениям и даже милостыне, "осифляне" ищут богатства ради социально организованной благотворительности <...> Наконец, первые дорожат независимостью от светской власти, последние работают над укреплением самодержавия и добровольно отдают под его попечение свои монастыри и всю русскую Церковь. Начала мистической жизни и духовной свободы противостоят социальной организации и уставному благочестию"1 2. В споре "стяжателей" и "нестяжателей" отразились различия в понимании сущности труда в православной традиции. У Нила Сорского и "нестяжателей" он состоял в "умном делании", то есть во внутреннем, духовном труде, мистическом созерцании, борьбе с греховными помыслами. "Внешняя" трудовая аскеза, если она не сопровождалась "внутренним" трудом, не имела для преп. Нила ценности, и его сподвижники занимались не столько хозяйственной работой, сколько молитвенным созерцанием и интеллектуальным трудом (переписыванием древних книг, переводами и т.п.), отрешаясь от мира не только с его трудами и суетой, но и всеми проблемами и противоречиями. Хозяйственные занятия были даже нежелательны, если мешали отдаваться умному деланию: преподобный Нил советовал монахам "Пропитание снискивать трудами рук своих, но не заниматься даже земледелием, так как оно неприлично отшельнику". Активной благотворительностью 1 См.: Buss A. Die Wirtschaftsethik des russisch-orthodoxen Christentums. Heidelberg, 1989. 2 Федотов Г.П. Святые Древней Руси. М., 1990, с. 186. |