|
необходимыми) и обращена к собственному населению, отток которого с северных широт существенно «обескровливает» регион [114, с. 237]. В условиях Москвы ситуация выглядит прямо противоположно, ибо столица последние 20 лет является местом притяжения беженцев. В советский период, помимо организованного привлечения на вакантные виды работ, существовала миграция, которая была обусловлена стремлением получить престижное образование, приобщиться к мировой культуре, выйти за рамки своего региона. Миграция в постсоветский период приобрела вынужденный характер и в основном стимулируется поисками работы. В некоторых этнических сообществах недавних мигрантов проявляется тенденция к замкнутости, дистанцирования от культуры Москвы, что негативно сказывается на коммуникативной составляющей социокультурного пространства мегаполиса. Для того чтобы стать москвичом, согласно третьей статье Устава города Москвы, достаточно иметь место жительства в городе, независимо от сроков проживания [239, с. 22]. Переходя из области гражданскоправовой в культурную следует иметь в виду, что москвич это человек, живущий в Москве (в идеале) в четвертом поколении, так как с таким сроком связан полный цикл изменения самоидентичности личности. Именно регионально-культурная идентификация является, на наш взгляд, важнейшим аспектом, а в перспективе одной из целей современной культурной политики в крупных городах субъектов Российской Федерации, крайне значимой для развития коммуникативных отношений в городе. Высказываемое суждение основано не на обобщении позитивного опыта, который накоплен в культурной политике постсоветского периода, а, напротив, на стремлении преодолеть низкую эффективность и недостаточную перспективность того региональнокультурного программирования, которое в значительной мере формализовано осуществляется в административно-территориальных образованиях. Лишенное ценностно-смыслового ядра, оно строится по 76 |
48 сообществ, их способность адаптироваться к происходящей социальной, хозяйственно-экономической и общественно-политической трансформации общества . Если попытаться продолжить высказанное суждение, которое разделяется диссертантом, то на современном этапе трансформации российского общества существенное значение приобретает императив и л самосохранения и устойчивого развития не только местно-локального, но и регионального сообщества. Причем в разных регионах он имеет отличительное содержание. Так, в малонаселенной Архангельской области, ставшей лидером регионального культурного программирования в рассматриваемый период, культурная политика была направлена во вне (благодаря культуре улучшался имидж региона среди стран Балтии, инвестиции которых в северный российский регион являются жизненно необходимыми) и обращена к собственному населению, отток которого с северных широт существенно «обескровливает» регион. В условиях Москвы ситуация выглядит прямо противоположно, ибо столица последние 15 лет является местом притяжения беженцев. В советский период, помимо организованного привлечения на вакантные виды работ, существовала миграция, которая была обусловлена стремлением получить престижное образование, приобщиться к мировой культуре, выйти за рамки своего региона. Миграция в постсоветский период приобрела вынужденный характер и в основном стимулируется поисками работы. В некоторых этнических сообществах недавних мигрантов проявляется тенденция к замкнутости, дистанцирования от культуры Москвы. Для того чтобы стать москвичом, согласно третьей статье Устава города Москвы, достаточно иметь место жительства в городе, независимо от сроков проживания.71 72 Переходя из области гражданско-правовой в 71 См. подробнее в издании «Ориентиры культурной политики». 2003. И. С.47 49. 72 См. Устав города Москвы. М.: Издательство НОРМА, 2003. С. 5. 49 культурную следует иметь в виду, что москвич это человек, живущий в Москве (в идеале) в четвертом поколении, так как с таким сроком связан полный цикл изменения самоидентичности личности.71 * 73 Именно регионально-культурная идентификация является, на наш взгляд, важнейшим аспектом, а в перспективе одной из целей современной культурной политики в субъектах Федерации. Высказываемое суждение основано не на обобщении позитивного опыта, который накоплен в культурной политике постсоветского периода, а, напротив, на стремлении преодолеть низкую эффективность и недостаточную перспективность того регионально-культурного программирования, которое в значительной мерс формализовано осуществляется в административно-территориальных образованиях. Лишенное ценностно-смыслового ядра, оно строится по принципам социальной инженерии. Эти принципы в силу своей рациональности весьма далеки от каких-либо идеалов, ибо направлены на конкретные преобразования. В представлениях рационалистов идеалы чаще всего утопичны. Поэтому социальная инженерия, базирующаяся на методах «частных решений», не задумывается о качественной составляющей социокультурных реформ. Она отрывается от тех ментальных основ, которые в культурном процессе имеют определяющее значение. К сожалению, проблема регионально-культурной идентификации, в силу ряда сложнейших обстоятельств и причин (прежде всего сохраняющейся с советского времени парадигмы культурного процесса, анализу которого посвящен второй раздел диссертации), является как бы 71 По мнению Э.А. Орловой псрвос-трстьс поколение горожан нс в состоянии сформировать ценностный фонд городской культуры. Поэтому полноценная городская среда создается четвертым поколением при условии, что устойчивое большинство в городе это горожане как минимум третьего поколения. См. об этом: Орлова Э.А. Проблемы модернизации в России: культурные аспекты // Теоретические основания культурной политики. М.: 1993. С. 10. Аналогичная позиция, связывающая изменение этнической идентифичности личности, проживающей в инонациональной среде в четвертом поколении, является, по мнению Л.М. Дробижевой, общепризнанной в этнологии. |