|
сентября 1973 г. № 4855-VIII) устанавливает абсолютную ответственность запускающего государства за выплату компенсации за ущерб, причиненный этим космическим объектом на поверхности Земли или воздушному судну в полете, либо исключается только некоторыми, прямо названными в источнике обстоятельствами непреодолимой силы. Так например, п. 3 ст. 4 Венской Конвенции от 21 мая 1963г. «О гражданской ответственности за ядерный ущерб» (ратифицирована Российской Федерацией Федеральным законом РФ от 21 марта 2005г. № 23-ФЗ), ст. 9 Парижской Конвенции от 29 июля 1960г. «Об ответственности перед третьей стороной в области ядерной энергии», ст. 8 Брюссельской Конвенции 1962г. «Об ответственности операторов ядерных судов», в соответствии с которыми оператор ядерной установки может освободиться от ответственности за причиненные в связи с ядерным инцидентом убытки в том случае, если они возникли в результате вооруженного конфликта, военных действий или восстания, а в соответствии с Венской Конвенцией от 21 мая 1963г. «О гражданской ответственности за ядерный ущерб» и Парижской Конвенцией от 29 июля 1960г. «Об ответственности перед третьей стороной в области ядерной энергии», также в случае тяжелого стихийного бедствия исключительного характера. Таким образом, анализ норм международного права позволяет выделить «обычные» либо «особые» источники повышенной опасности, что обуславливает расширение ответственности не только до пределов непреодолимой силы, а также и за ее пределами. За вред, причиненный «обычным» источником повышенной опасности, возлагается только ограниченная пределами непреодолимой силы ответственность без вины, а за вред, причиненный «особым» источником повышенной опасности, возлагается более жесткая, неограниченная пределами непреодолимой силы, либо ограниченная только некоторыми обстоятельствами непреодолимой силы, ответственность без вины. Если в договорном праве обязывают предвидеть «требования обязательства и оборота», то в деликтных обязательствах, а тем более в случаях причинения 136 |
(кредитора), но и причинителя вреда (должника) (см. п. 1 ст. 693, п. 2 ст. 901 ГК, ст. 193 КТМ РФ и др.). Уголовный закон, знающий четырехчленное деление вины, четко обозначает признаки каждой ее формы и вида. Объективные признаки предусмотрены в уголовно-правовой небрежности, определение которой содержится в ч. 3 ст. 26 УК РФ. При этом следует заметить, что в этой норме говорится о необходимой внимательности и предусмотрительности, при соблюдении которых делинквент должен был и мог предвидеть последствия своих действий — т. е. долженствование (объективный признак) не отрывается от возможности предвидения (субъективного признака). Подобные критерии неосторожности предусмотрены также и в гражданском законе (см. абз. 3 п. 1 ст. 171, абз. 2 п. 1 ст. 460, п. 1 * ст. 46.1уп. 2 ст. 1104, п. 2 ст. 1107 ГК и др.). Долженствование есть юридическая обязательность, закрепленная в правовых нормах. Однако, по-видимому, норм, в которых говориться о том, что должен предвидеть тот или иной субъект, не существует, да праву и нет особой нужды обязывать субъекта предвидеть конкретный вред. Закон может обязать, к примеру, владельца источника повышенной опасности поступать определенным образом, запретить поведение, чреватое причинением вреда. Правовая норма учит, предупреждает, обязывает быть предельно внимательным и осторожным, т. е. проявлять необходимые волевые-усилия, а по сути предвидеть причинение вреда (водители транспортных средств к тому же сдают экзамены на знание таких норм). Этим самым устанавливается, как бы, презумпция предвидения вреда. Нарушение правил безопасной эксплуатации источника повышенной опасности («внешняя» противоправность деяния) служит в данном случае «индикатором» вины для правоприменителя — нарушил, значит виновен. Если в договорном праве обязывают предвидеть «требования обязательства и оборота», то в деликтных обязательствах, а тем более в случаях причинения вреда источником повышенной опасности, о подобных требот ваниях говорить нельзя. Пределы должного предвидения причинителя 127 |